Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

– Начнем тогда с Крестителей, потому что мы лучше с ними знакомы. Вы по-прежнему считаете их толпой дикарей с топорами?

– Ну, почему же? Насколько я знаю, среди этих фанатиков половина, если не больше – потомки военных армии США, и пушки у них все еще хорошо стреляют. Американцы, конечно, хороши: допустить в свои ряды такую заразу!

Что ж ты, земляк сердешный, историю Древнего Рима не учил?.. Или всё позабыл, заигравшись в своей лаборатории со смертью?..

– Так я вам скажу, что в Северном полушарии на вооружении у этой «чумазой орды» – самоходные нейтронные пушки, автономные стаи боевых дронов и много другого высокоточного «старья». Взрослое население, что не желает ложиться под Крестителей, косят эпидемии. Я не зря подчеркнул слово «взрослое». Биологическое оружие действует избирательно: дети нужны Крестителям как ресурс.

Лицо Хайдриха вытянулось и застыло. Я ожидал новый сарказм в духе: «Когда вы успели так далеко слетать?» и действительно получаю – похожий.

– Широка же у вас агентурная сеть, – только звучат его слова не насмешливо, а испуганно. Чего ж ты испугался, Рейнард Лютц? Того, что информация, которой владею я, и которой владеешь ты, совпадает?.. Он долго собирается с духом, прежде чем задать новый вопрос, и перескакивает с темы на тему.. – А этот блудный брат, охочий до чужих мозгов? Он из ваших или из этих?

– Есть вероятность, что из «этих». Хотя скорее всего – из другой банды. Которая когда- то работала в этом городе под видом хорошо известной корпорации.

– «Наутилус», что ли? Да ведь Гласс – их единственный сотрудник, что пережил и Блэкаут, и гражданскую войну… Сервис-центр, клиника – это все, что у них здесь было.

Солнце ясное! Он и вправду не знает про объект или делает вид?..

– Расскажу завтра, – ответил я, уже не имея сил держать открытыми веки. Хайдрих глянул на часы, хотя и так должен был понимать, что час не ранний. Вернее, слишком ранний. Он дал мне выпить гнусное на вкус снадобье, заявив, что оно погасит боль на двенадцать часов, сухо распрощался и вышел, погасив за собой свет.

Живя в Мирном, Рейнарда Лютца я видел мало: он был больше по лабораторной части, а жителей Мирного чаще обследовали двое других врачей. Знал о нем я только то, что парень был привязан к доктору Осокину почти как к старшему брату. «Затворник», «бледная моль», «вечный девственник» – о нем отзывались обычно так. Но чаще – никак вообще. Стоит ли говорить, что и меня, мальчишку, эта персона интересовала меньше, чем стрельба в поморников из рогатки, дрессировка щенков да исследование ржавых летательных аппаратов, которыми кишел бывший космодром? Когда же с ним начали происходить перемены? Да еще такие, что я не узнал его с расстояния в метр? Когда развернулись сутулые плечи, когда обрели суровую четкость черты лица, когда сменился сухими мышцами дряблый жирок?.. Я совсем не помню голос Лютца – кому врежется в память голос «моли»? Зато все фразы Хайдриха за редкими исключениями звучали повелительно. Вот как может раскрыть человека необходимость выживать в одиночку и яростное желание стать кем-то другим…

В Семи Ветрах он появился примерно тогда же, когда разразилась эпидемия в Мирном, и это наталкивает на самые невеселые мысли. И, если я намекну, что знаю о случившемся, не выбросит ли он меня рыбам на корм, когда ярость, стыд и страх перевесят в нем холодный ум?.. Ладно, прежде чем делать однозначные выводы, нужно, чтобы в Мирный добрались Следопыты, и на этот раз – непременно группа, а не одиночка, который, как показал пример бедняги Анатолия, непременно будет уничтожен Пророком – нашей самой острой проблемой. Не допусти Солнце, чтобы он когда-нибудь объединился с «Наутилусом», презрев давнюю вражду корпораций!..

Я проснулся ближе к полудню, когда солнечный свет заполнил комнату сквозь круглое окно каюты. Впрочем, разбудило меня не оно, а голод. В то время, как моя правая рука была прибинтована к туловищу, остальные конечности ни в какую не желали подчиняться команде мозга и поднимать моё тело с дивана. Желудок… Если бы я не знал анатомию и физиологию, то мог бы поклясться, что эта сволочь так и просится вон из тела. Но если в первые минуты он изнывал от желания немедленно что-то переварить, то вскоре, когда я уже нашел в себе силы подняться, он резвился уже по другой причине.

Я выпил воды из оставленного Хайдрихом графина и посмотрел по сторонам. Не знаю, насколько герметичной была дверь, но на работу вентиляционных фильтров электричества явно не хватало. Тошнотворной дымкой в комнату просачивался запах разложения. Сначала он коснулся ноздрей, затем удушливой волной ударил в голову и дотронулся до внутренностей. Пахло давно протухшим мясом: если, скажем, труп обернуть полиэтиленом, оставить три денька под палящим солнцем и размотать, аромат будет примерно такой. Что это? Поблизости дохлый кит? Массовый крысиный мор в трюме? Кого-то выпотрошили, да так и бросили?

Вонь была извечной спутницей одичавших городов, в которых сохранилась высокая плотность населения. Но я бы ни за что не предположил, что такая может стоять здесь, тем более, что изначально на лайнере не пахло даже канализацией.

Наконец, рвотный спазм сложил меня пополам; на пустой желудок это было куда мучительней. На полсекунды я предположил, что на мне испытывают отравляющий газ; но какого ж тогда лешего было меня перевязывать и отпаивать виски?

Я вновь оглядел комнату в поисках подручного средства, которое могло бы мне помочь, и тут мой взгляд остановился на остатках рубашки, сиротливо висевших на подлокотнике кресла. Схватив лоскут побольше, я намочил его водой из графина и прикрыл тканью лицо. Хоть немного, да полегчало. Иллюминатор то ли заклинило от времени, то ли кто-то заблокировал намеренно. Я подёргал дверь туда-сюда – заперто накрепко, а мой набор инструментов – у Хайдриха. Изучил решётки вентиляции – места слишком мало, чтобы протиснуться, да ещё и рука… Будь ты неладен, Лютц, я вот-вот повешусь, чтобы не впускать в свои лёгкие эту вонь! Быстро устав, я сел на пол у двери, продолжая держать мокрую тряпку у лица. Но вот дверь распахнулась сама, и я узрел знакомую долговязую фигуру в матово-серебристом костюме универсальной защиты.

– Что тут за хрень творится? – зашипел я, неловко вставая на ноги. Рвотные позывы терзали меня всё сильней, голова кружилась, готовясь перейти в «энергосберегающий режим».

– А это ваш близнец разлагается, – прошипел искажённый респиратором голос Хайдриха. – Хотите взглянуть?

С этими словами он протянул мне еще один костюм и даже помог мне в него влезть. Хотелось, конечно, сперва умыться, но теперь проклятая вонь, по крайней мере, не будет мешать мне думать.

Один из трёх медотсеков «Пайн-Айлэнда» находился двумя ярусами ниже. Остальных Хайдрих, как я понял, отправил восвояси. Он достал из кармана связку ключей, выбрал нужный, повернул в замке и не без усилия отодвинул в сторону широкую дверь. У стены, на металлическом столе, лежал, накрытый чёрной плёнкой, источник отравившего лайнер запаха. Я отметил про себя, что эта бесформенная груда была вдвое толще погибшего Невиса. Как за те восемь- девять часов, что я спал, тело умудрилось так распухнуть?

Хайдрих погрузил обе руки в ванночку с прозрачным гелем: когда он их вытащил, поверх перчаток костюма образовались ещё одни. Затем он приподнял плёнку и откинул её в сторону; вид того, что оказалось под ней, заставил меня нецензурно выругаться и шагнуть назад. Невозможно было узнать мою копию в этом раздувшемся куске осклизлого мяса. О нашем былом сходстве напоминали только пряди светлых волос в том месте, где была голова. Глава Семи Ветров слегка дёрнул труп за палец левой руки, и тот оторвался с ужасающей лёгкостью. Правая кисть у трупа отсутствовала: она плавала в банке с консервирующим раствором и выглядела относительно целой.

– Вот чем приходится заниматься вместо того, чтобы решать проблемы с пожарной безопасностью, – мрачно пошутил