Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

повернувшись к ней. – Но я поступил в армию, дабы сражаться против пиратов и захватчиков, а вовсе не затем, чтобы толкать увечных ветеранов и обнажать меч против безоружных ученых. И я не хочу, чтобы моей матери было за меня стыдно.

Лицо Айи исказилось от унижения, и она залилась горькими слезами. Мусор, который швыряла вошедшая в раж толпа, пролетал над головой девушки, падал рядом и попадал в нее, а она лишь стояла, держа руки по швам, и безропотно сносила весь этот град.

Глава 19

Мятеж в рамках закона

Пан, шестой месяц одиннадцатого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы

– Тетушка Сото, лучше тебе вернуться.

– Ты так спешишь отделаться от меня, дитя? Может пройти какое-то время, прежде чем мы увидимся снова.

– Не в том дело! Я… я очень благодарна за то, что ты помогла мне выбраться из дворца. Просто не хочу, чтобы ты попала в неприятности. Если мое отсутствие обнаружат, а тебя не будет во дворце…

– Твоя тетушка-мать и так меня подозревает, даже если я постоянно нахожусь в поле ее зрения. Будь Джиа доверчива, она не стала бы самым могущественным человеком в Дара. Она не верит никому и ничему.

– Думаешь, она поручила «плавникам дирана» следить за мной?

Воцарилась пауза, а потом пожилая женщина ответила:

– Полагаю, вряд ли. При всем ее беспокойстве на твой счет Джиа знает, что ты способна постоять за себя. К тому же сейчас у нее хватает других забот. – Последовал тяжелый вздох. – Дара вот-вот накроет жестокий и могучий шторм.

Молодая женщина нервно оглянулась и поправила прическу.

– По-твоему, я нехорошо делаю, что сбегаю?

– Вовсе нет. Я понимаю твои чувства, милая. Ты ощущаешь потрескивающее в воздухе напряжение и гнетущие перемены политических ветров, но у тебя нет доступа к управлению государственным кораблем, чтобы избежать войны и кровопролития. Некоторые, например Айя и Фиро, рвутся быть воздушными змеями на ветру, чтобы испытать силу своих идеалов и высоту полета, но это не единственный способ прожить достойную жизнь. Поточники говорят, что, если ты не в состоянии спасти мир, есть также добродетель и в удалении от этого мира. В тихой бухте, защищенной от бури, ты можешь сохранить красоту отдельно взятой души.

Девушка тихонько рассмеялась, после чего проговорила с ноткой грусти:

– Ты слишком высоко меня ценишь, тетушка Сото. Мне иногда кажется, что я очень глупа, вопреки всем трактатам мудрецов ано, которые штудировала… Но… не будем об этом. Мне пора.

И она двинулась вперед: сделала один шаг, а затем второй и третий.

– Ты вовсе не глупа, дитя. Дело не в том парне, а в тебе самой.

Шаг сбился, и девушка замерла на месте:

– Но как ты…

– Может, я и стара, но не забыла каково это – быть молодой. Ты хочешь странствовать по Дара в одиночку, без помощников и без пригляда «предусмотрительных», потому что боишься привести их к нему. Но осмелюсь заметить, что, ища его, ты на самом деле ищешь свою природу. Желая понять, нашла ли ты зеркало своей души, не должна ли ты для начала уразуметь, кто есть ты сама? «Гитрэ юту, – как говорили мудрецы ано. – Познай себя». Это важнейшее путешествие из всех, какие мы можем предпринять.

В лунном свете на глазах девушки блеснули слезы.

– Спасибо тебе за все, тетушка Сото.

– Доброго пути, Ада-тика.

Здание Коллегии адвокатов, где вовсю трудились сейчас те, кто имел честь принадлежать к этой уважаемой организации, светилось в ночи, как яркий фонарь: многие окна восьмиугольного строения освещались изнутри шелкокрапинными лампами или свечами из китового жира.

В такой час большинство заведений Пана, даже таверны и дома индиго, были уже закрыты. Но амбициозные молодые адвокаты, по большей части фироа или пана мэджи, удостоившиеся этого ранга на последней Великой экзаменации, до сих пор оставались за столами: они яростно орудовали писчими ножами или аккуратно скоблили кубики льда над шелковыми свитками, чтобы вырезанные из мягкого воска логограммы затвердели.

Секретарь предусмотрительности подошла к зданию и остановилась перед внушительного вида воротами. Поскольку Дзоми Кидосу лично составляла вопросы для последней Великой экзаменации, большинство юных адвокатов – невзирая на дискуссию, развернувшуюся вокруг использования логограмм ано и букв алфавита зиндари, – считали ее своим учителем и наставником. А потому то, что она им скажет, будет иметь для них огромный вес. Дзоми обладала немалой властью, которой она почти никогда не пользовалась и уж абсолютно точно не злоупотребляла… вплоть до сегодняшнего дня.

Дзоми мысленно перенеслась в то время, когда сама была молодым адвокатом, когда все было ей внове, а возможности, предоставляемые государственной службой, казались воистину безграничными. Какой же дерзкой и полной идей была она в ту далекую пору, наивно воображая, что если засиживаться за столом дольше коллег, читать больше книг из Императорской библиотеки, советоваться с большим числом экспертов из Императорских лабораторий, то тогда обязательно найдется идеальная цитата из мудрецов ано, совершится идеальное открытие, будет выработана идеальная политика, способная переменить судьбу всего Дара.

Что сталось с огнем, пылавшим некогда в ее груди ярче ягод, которые Луан Цзиа назвал в ее честь?

Сейчас, оглядываясь назад, Дзоми понимала, что должна гордиться своими достижениями. Она стала секретарем предусмотрительности. Внесла вклад в победу в заливе Затин, руководила имперскими экзаменами и осуществляла их реформу, создала систему окружных интендантов, призванных противодействовать нечистым на руку чиновникам, надзирала за изысканиями в Императорских лабораториях… Но бесстрастно взглянуть на происходящее со стороны у Дзоми никак не получалось. Устранив один изъян, она тут же обнаруживала десяток новых. Все, что ей удалось совершить, даже близко не совпадало с ее грандиозными замыслами и ожиданиями.

Она не смогла помочь Фиро занять законное место императора Дара и изгнать льуку со своего родного острова; не сумела исправить все несправедливости, свидетелем которых стала. Она постоянно совершала ошибки, переоценила себя, оторвалась от того самого народа, который, как ей казалось, представляет.

Вместо того чтобы говорить прямо и бесстрашно, полагаясь только на факты и твердо следуя принципам, Дзоми Кидосу теперь докатилась до того, что участвует в заговорах, составляет тайные планы, ведет подковерную борьбу и плетет интриги.

Не стала ли она слишком склонна к компромиссам? Не ожесточила ли циничная атмосфера двора ее сердце? Не сделалась ли она такой же близорукой и бесполезной, как презираемые ею некогда чиновники?

Хуже того – Дзоми лишилась всех, кого любила: она предала, а затем погубила маршала Мадзоти; видела, как льуку испепелили ее мать; держала руку учителя, когда та