Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

Чуть в стороне проходил третий митинг, на котором пропагандировался «марксистский социалистический сионизм» или что-то в этом роде. Когда Казанцев продирался сквозь толпу, дорогу ему преградили два мрачных бородатых хасида в чёрных шляпах. У одного из них в руке был внушительный саквояж, у другого – не менее внушительный кастет. Пробуравив Казанцева взглядом, они предложили ему вступить в Общество защиты еврейских трудящихся и не медля внести в фонд общества вступительный взнос. «Красному головорезу» и чаппаевцу такое предложение не понравилось, он вынул левую руку из кармана и показал хасидам кукиш. Тех ответ не удовлетворил, пришлось достать из кармана правую руку с браунингом. Лишь тогда сборщики податей с неохотой удалились.

И вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо. Взгляды Казанцева и худого небритого оборванца встретились… Ба, да это же мичман МакГровер с эсминца «Морнинг Стар»! Только видок у него сейчас был ещё тот… От прежнего лоска морского офицера не осталось и следа. «Хотя я сам, в этом нелепом африканском кителе и пробковом шлеме, со стороны наверняка выгляжу полным идиотом», – подумал Казанцев и с тоской вспомнил Мичманский бульвар в Севастополе и самого себя, юного и неотразимого в летней парадной форме № 1 с аксельбантом и при кортике…

В глазах МакГровера промелькнул испуг, и он хотел было незаметно раствориться в толпе, но Казанцев улыбнулся и дружелюбно помахал ему рукой. Бывший противник Казановы и в некотором роде его спаситель остановился. Они разговорились – русский мичман научился уже довольно сносно объясняться по-английски. Поначалу МакГровер смотрел на своего собеседника подозрительно, но постепенно оттаял.

Выяснилось, что в ходе беспорядков в Портсмуте взбунтовавшиеся матросы эсминца «Морнинг Стар» хотели перебить всех офицеров, но МакГроверу удалось бежать. Оставаться в мятежном Портсмуте было опасно, и он перебрался в Лондон. Однако столицу тоже охватила анархия. У бывшего морского офицера, да к тому же канадца, здесь не было ни знакомств, ни связей. Некоторое время МакГровер перебивался случайными заработками, но после недавнего восстания вообще остался без средств к существованию. Он уже трое суток ничего не ел.

– Записывайся в наш отряд, – сказал Казанцев. – Трёхразовое питание тебе будет обеспечено. А что дальше – там видно будет.

МакГровер колебался недолго. Конечно, он искренне ненавидел «Красных головорезов» во главе с их людоедом сипаем. Но, как говорится, голод – не тётка… С рекомендации Казанцева Юджина МакГровера, представившегося простым матросом, записали в отряд и поставили на довольствие. Неграмотный Чаппай нацарапал свою закорючку на его удостоверении и по традиции пригрозил сикхами-пулемётчиками – мол, даже не пытайся дезертировать, тебя немедленно прикончат. Новобранцу выдали винтовку с тремя запасными обоймами и странноватого вида форму – кажется, это был мундир королевского садовника.

По меркам того голодного времени «Красные головорезы» жили весьма неплохо. Во парке Букингемского дворца была установлена полевая кухня, и бойцы отряда три раза в день получали горячую пищу – простую, но достаточно калорийную. После миски овсяной каши с добавкой МакГровер пришёл в благодушное расположение духа – он впервые за последние недели наелся досыта. Расположившись в импровизированной казарме под крышей бывшей королевской конюшни, он восхищённо произнёс:

– Когда я скажу своим родственникам, что жил в Букингемском дворце, мне никто не поверит!

* * *

Служба в отряде Чаппая была, в общем-то, необременительной. «Красные головорезы» группами по три-четыре человека патрулировали улицы столицы и следили за порядком. Когда ловили мародёров, прежде всего выясняли их классовую сущность. Если это были рабочие, солдаты и представители беднейших слоёв населения, с ними проводили воспитательные беседы, иногда с применением ремней и плёток. Если же в руках оказывался классовый враг – имперский государственный служащий, бывший полисмен, офицер, буржуа или аристократ – его расстреливали на месте. Трупы несчастных хоронили на газонах или сбрасывали в Темзу.

Пару раз в казнях «контрреволюционеров» пришлось участвовать и Казанцеву с МакГровером. Миссия, конечно, неприятная, но что поделаешь: продовольственный паёк, ночлег и форменную одежду надо отрабатывать. К тому же не вызывало сомнений, что в случае отказа стрелять их, новобранцев, тут же переквалифицируют в классовых врагов и поставят к стенке. «Красным головорезам» наивные идеалы гуманизма и человеколюбия были чужды.

Кстати об идеалах. Вся европейская литература и искусство, плод тысячелетних нравственных изысканий сопливой интеллигенции, новой властью были напрочь отвергнуты. Со всех сторон слышались призывы выбросить так называемые «общечеловеческие ценности» на помойку истории. Даже произведения Шекспира были безапелляционно объявлены буржуазными и реакционными – мол, в них «автор неправильно отражает суть классовых позиций». Дошло до того, что книги Вильяма нашего Шекспира стали сжигать на кострах вместе с сочинениями откровенных контрреволюционеров Диккенса, Киплинга, Байрона и Оскара Уайлда.

Зато возникло и мгновенно расцвело новое искусство – «пролеткал», сокращение от «пролетарской культуры» (proletarian culture). Однажды МакГровер увидел на стене афишу, зазывавшую на представление в жанре «пролеткала» и невероятно возбудился – Казанцев поначалу никак не мог понять, отчего. На афише была изображена некая Мата Хари – полуобнажённая танцовщица в странном псевдовосточном наряде. Как ни сопротивлялся Вольф Касаново, он же Казанцев, Юджину всё же удалось затащить его на рекламируемое «революционно-эротиченское шоу». Зрителям было обещано невиданное зрелище – воспроизведение социалистических идей посредством искусства раскрепощённого танца…

Солистка – немолодая, но фактурная дамочка, обладавшая гибкостью циркачки, первые два действия танцевала в полупрозрачных шёлковых одеждах, а в третьем вышла на сцену абсолютно голой – на ней был надет лишь тонкий поясок с фальшивыми самоцветами и массивное ожерелье с блестящими «висюльками». Казанцев оценил фигурку танцовщицы – для своего возраста та выглядела весьма сексуально; обратил внимание и на тщательно выбритые, в соответствии с индийскими традициями, подмышки и лобок. Но вот лицо примы ему явно не понравилось: Хари она и есть Хари… Зато МакГровер был в восторге.

Революционная публика тоже приняла выступление «на ура». Особенно эмоционально вели себя сидевшие в партере «ревсэйлоры»: они одобрительно ревели, стреляли в потолок из револьверов и дружно мастурбировали. Это был триумф «пролеткала»: театральное действо плавно перетекало со сцены в зал, в массы. Отныне искусство действительно принадлежало народу!

После выступления МакГровер потащил Казанцева за кулисы, однако там уже собралась целая толпа поклонников, осаду которых с трудом сдерживали здоровенные охранники. Мата Хари появилась перед почитателями её таланта лишь на мгновенье. Она послала собравшимся воздушный поцелуй и собиралась скрыться за дверью, но Юджин успел крикнуть:

– Храбрая леди, вы помните эсминец «Морнинг Стар»?

Примадонна остановилась, окинула взглядом толпу и увидела МакГровера. Помахала ему рукой и рассмеялась в лицо:

– Я обожаю мичманов и лейтенантов! Но у них есть один недостаток: все они поголовно бедны, как мыши в аббатстве.

Поэтому я с некоторых пор предпочитаю иметь с ними