Князь мертвецов - Илона Волынская

class="p1">– Что – нет? – Стало понятно, что все предыдущие взревывания губернатора и ревом-то не были, вот теперь в его голосе вибрировал настоящий драконий рык, а в глазах мелькали отблески пламени. Он смотрел на Митю прицельным взглядом, отслеживая каждое его движение, будто готовясь к атаке.

«Чешуей покрыться все равно не сможешь, слишком много поколений между тобой и предком Велесом. А вот я…» – Мите пришлось сделать усилие, не пуская так и норовящую залить белки тьму в глаза, – и он увидел, как чуть-чуть, едва заметно подался назад губернатор.

Митя рвано выдохнул, чувствуя, как Кровь шумит в ушах, и быстро заговорил:

– Если эти меры не остановят разброд? Позвольте напомнить, что к нападению виталийцев оборотней пытались убрать из башен.

Рядом негромко рыкнул Потапенко – то ли соглашался, то ли возражал, не понять.

– К чему вы об этом сейчас вспомнили, юноша? – неожиданно мирно спросил губернатор, поглядывая на Митю с любопытством.

– К тому, что башни со стороны степи старые и заброшенные, виталийцы могли узнать и сами, но убийства, компрометация оборотней и бунт, едва не случившийся в городе перед самым набегом, случайностью быть никак не могли! – торопливо подхватил отец.

– Как есть заговор выходит! – ахнул Мелков. – Жиды и донесли! С виталийцами сговорились и…

– Именно их склады оказались разграблены, – перебил его Урусов. – Хоть набег и отбили, но железо, предназначенное Путиловским заводам, исчезает со складов Южно-Русского общества. Найти его мы не можем, пока оно неожиданно само не возвращается прошлой ночью. Кому и для чего это было нужно?

«Мне», – подумал Митя, но вмешиваться не стал: отец с Урусовым и так неплохо справлялись – по крайней мере, губернатор их пока слушал внимательно.

– Карпаса допросить следует примерно, вот вам и ответ будет! – требовательно объявил Мелков.

– Тоже – согласно военному положению в губернии? И Гунькина? Только вот в Петербурге военного положения нет, и оттуда вполне могут приехать и лучшие адвокаты, и газетные щелкоперы…

– И спросить: как так вышло, что, имея кровавое происшествие на железной дороге, в котором замешан наш полицмейстер, мы поторопились избавиться от участников? Будто прятали концы в воду…

– Полагаете, это он с виталийцами сговаривался? – нахмурился губернатор.

«Не он, или, точнее, не он один». – Митя пристально вглядывался в лицо Лаппо-Данилевского, но тот оставался невозмутим.

– То-то он сынка моего обвинял – аж пена на губах, будто бешенство у него, – недобро проворчал Потапенко.

– Опять вы обвиняете, а покойник и оправдаться-то не способен! Говорю я вам: для того Ждана Геннадьевича и убили, чтоб вину свалить! – заголосил Мелков.

– Что ж, и это может быть правдой! – неожиданно согласился отец и, пока остальные смотрели на него изумленно, добавил: – А мы предполагаемых убийц повесим без суда и следствия, а потом и спросить будет некого.

– Если на город снова нападут, – закончил Урусов.

– Намекаете, что ежели в прошлый раз разброд в губернии предварял набег виталийцев, то как бы они теперь наново не набежали? – Губернатор прошелся взглядом по отцу, Урусову, Мите и снова принялся задумчиво поглаживать ласточкины хвосты бороды.

– Или не они, – вырвалось у Мити; существо, явившееся на зов Алешки Лаппо-Данилевского, не шло у него из головы.

– А кто? – вскинулся губернатор, а старший Лаппо-Данилевский впился в Митю взглядом.

Занервничал – как это мило!

– Право, не знаю – да не все ли равно? – повел плечом Митя. – Все одно неизвестно, что дядюшкам говорить станем!

– Каким… дядюшкам? – теперь уже напрягся губернатор.

– Так моим, Белозерским, старшим и младшим, они вскорости быть обещались, – со старательным простодушием откликнулся Митя.

– Моранычи? – пролепетал Мелков, переплетая пальцы, как нервная девица. – Они ж тут невесть что натворят!

– Что за глупости, Феофан Феофанович! – возмутился отец. – Кровные Моранычи – люди чести и законопослушные подданные государя, их ни в чем не обвиняют…

– Потому что кто их обвинит – дня не проживет! – взвизгнул Мелков.

– И зачем они приезжают? – брезгливо покосившись на Мелкова, спросил губернатор.

– По делам семейным.

– Возвращаете отданное вам на… подержание? – вроде бы полюбопытствовал Лаппо-Данилевский, но в голосе его звучала затаенная издевка.

«Это он обо мне?» – Митя почувствовал, что непрерывно бурлящая в груди тьма медленно ползет вверх, горечью отзываясь на языке и готовясь выглянуть из глаз…

– Не понимаю вашей метафоры, Иван Яковлевич. Не все ли вам равно до дел чуждого вам рода и семейства? – холодно бросил отец.

– А ведь прав выходит Феофан Феофанович… – перебил Урусов.

Мелков от изумления даже пальцем на себя указал: дескать, кто прав – я?

– Явственно просматриваются следы некоего заговора, включающего как использование находников с острова Готланд, так и иные способы давления на промышленность губернии. Мне также доподлинно известно, что из-за потери здешнего железа срывается строительство паровозов на Путиловских заводах… А тут еще и нападение на железную дорогу.

– Так у вас, княжич, и вовсе не противугубернский, а целый противуимперский заговор выходит! – с принужденным смешком сказал губернатор, но на лице его было изрядное смятение.

– Может, я и преувеличиваю… Однако спросит у меня князь Белозерский, глава рода – пусть чужого, но все же глава! – боевой генерал, член Государственного Совета, как мы держали нити к заговору в руках и сами оборвали их, – и я не буду знать, что ответить! – пробормотал Урусов.

– Бывший член Государственного Совета! – почти взорвался Лаппо-Данилевский. – Нынче он просто частное лицо! Вы не обязаны ему отчетом!

– Если бы у нас в империи мы отчитывались лишь тем, кому обязаны, вас бы, сударь, сейчас в этом кабинете не было!

– Иван Яковлевич изрядно городу помог – фонари новые поставил, на кладбищах ограды обновил! – вступился губернатор. – После недавних событий это куда как важно! А ежели вы правы и губернию ожидают новые потрясения… – Дурново огладил бороду еще раз и заключил: – Его помощь будет особенно ценна. Хоть с этой стороны себя обезопасим… – Он многозначительно поглядел именно на Митю, но тот взгляда не понял. – Аркадий Валерьянович, озаботьтесь, чтоб ваши люди были наготове. Любые не то что волнения – пьяные драки и те немедленно пресекать! И быть сугубо внимательными к любым… ко всему! Подозрительные личности или события, странности… что угодно! Потапенко, Мелков, вас то же самое касается!

– Будет исполнено, ваше превосходительство! – всячески демонстрируя молодцеватость и исполнительность, вытянулся Мелков. – Глаз не спустим!

– Поручик… А впрочем, я буду говорить с вашим полковником… А вы глядите у меня – никаких отпусков, никаких загулов и ночевок вне лагерей! Не знаю, как обернется, но полагаю, господа уланы не захотят, чтоб герой турецкой войны увидел в полку разброд и расхлябанность.

– Никак нет! То есть так точно, ваше превосходительство! Не посрамим!

– Вот-вот, не делайте этого, голубчики, не стоит… Что касается арестантов, за которых вы так ратуете, господа сыскари… Вы не слишком-то меня убедили! Я по-прежнему полагаю, что сор из избы выносить только во вред, потому открытого процесса не будет. Но… готов пойти навстречу как… Кровным потребностям, – губернатор снова мазнул взглядом не по Урусову, а по Мите, – так и чувству долга и чести. И дать вам время на допросы, исследования, что вы там делаете… Арестантов – обоих – перевести в тюрьму и держать под надежной стражей, а не как в участке вышло! – Он грозно поглядел на отца, на что тот ответил поклоном. – И проследите, чтоб соплеменники господина каббалиста не вздумали бузить, а то знаю я их! Любые сборища или иные выступления – что у тюрьмы, что в еврейском квартале – разгонять нещадно! А паче у кого из них обнаружится оружие – немедля под арест! Оставленных в степи големов пусть их хозяева вернут в город, есть же там у них еще каббалисты?

Если бы Митя все время не наблюдал исподтишка за Лаппо-Данилевским, то ничего бы и не заметил – так быстро тот взял себя в руки! Но сейчас он увидел мгновенно исказившую лицо помещика гримасу разочарования, лютой ненависти и одновременно какой-то совершенно несвойственной тому растерянности. Даже вроде бы испуг мелькнул, и тут же лицо