Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

узнала, – успокаивал я себя. – Просто не показала виду. Молодец. Умничка. Так и надо. Мы еще здесь, в столице, будем три дня тусоваться. Алина все расскажет нашим, а те уж придумают, как меня вытащить. Так что не ссы, Олежа. Время еще есть, а значит, будем «Меллер» есть, – перефразировал я известный рекламный слоган. – Наберись чуть терпения, и все будет путем», – обнадежил я нас обоих, ну, в смысле себя и свой внутренний голос.

За воротами нас ожидал Гоздий, и, как мне показалось, был он не в духе – рожа такая кислая, как будто только что лимон целиком сожрал.

Выиграли? Ну, молодцы, – коротко и даже с какой-то ноткой разочарования бросил он нам и вышел.

Мы уселись с Юкианом на лавку, привычно подставляя руки и ноги, чтобы их одели в кандалы.

– Чего это с ним? – тихо поинтересовался у меня Юкиан.

– Похоже, он нас с арены обратно не ждал. Ну, в смысле живых и здоровых.

– Ты это о чем, Сталексий?

– О том, друг мой, что наш хозяин решил бабла срубить. Соснуть с двух сосок, состричь круштерны не только за то, что гладиаторов на бой выставил, но еще, зная, что ты пока не в форме и драться совсем не готов, против нас ставки сделал, наверняка предварительно сговорившись с хозяином наших противников. Короче, тут договорняком попахивает.

– Вот это да, – присвистнул Юкиан. – Ну и сволочь.

– Согласен.

– Слушай, Сталексий, – улыбнулся Юкиан, – а твой бог и правда спасает и помогает, – после чего перекрестился.

– Он не только мой, но и твой, – устало сказал я.

На галере, стоя у борта, застывшая как истукан, безотрывно глядя на дорогу, нас ждала Алтона. Судя по ее нервному напряженному взгляду и наступившему облегчению сразу же, когда увидела нас, была она на взводе и переживала прилично. Тут же взяв кувшин с водой и плошку с мазью, кинулась за нами в трюм.

– С тобой все хорошо? Ты не ранен? – заглядывая в глаза, она ощупывала меня нежно, но с явным беспокойством.

– Нет. Не ранен. Все хорошо.

– Это потому, что все время, пока тебя не было, я молилась твоему богу, и он сохранил тебе жизнь. Гоздий сдал вас.

– Мы догадались.

– Я теперь буду молиться только твоему богу. Клянусь, – она поднесла к губам свой нательный крестик, поцеловала его, а потом поцеловала мою руку.

– Я замучился вам повторять – он не мой. Он наш, он един, и имя ему – Создатель.

За мной не пришли ни через день, ни через два, даже когда галера отплывала, оставляя за кормой столицу Лукренона Сейнору, я еще на что-то надеялся. Видимо, Алина меня все-таки не признала. Возможно, ей трудно был ассоциировать Олега Сапелова с каким-то там гладиатором. Бывает и такое. Если честно, то я просто терялся в догадках, не зная, что и подумать. Но, погоревав, однозначно уяснил – на помощь своих друзей рассчитывать не приходится, а это значит, что выкручиваться надо самому, а выкручиваться надо по-любасу. Потому как, если подонок Гоздий сдал нас один раз, то сдаст еще. И, скорей всего, это произойдет раньше, чем позже. Деньги этому долбаному коммерсанту терять не пристало, и следующий выход на арену может закончиться крайне печально не только для Юкиана, но и для меня. Да… продолжаться так более не может. Мне это нескончаемое мочилово в борьбе за собственное существование вот где сидит. Пусть я лишаю жизни не самых добрых и порядочных людей, у которых, возможно, грехов за плечами больше, чем зерен крупы в мешке с гречихой, но я не третейский судья, а уж тем более не господь бог, и права распоряжаться чужими жизнями, отнимая их, мне никто не давал. Поэтому этот кошмар надо как-то срочно заканчивать, а самый прямой выход из этого ада – это все-таки побег. О чем я не преминул сказать двум своим новым товарищам – Юкиану и Алтоне.

Естественно, они были «за». Кто же не хочет быть свободным? Оставалась маленькая закавыка – как сделать так, чтобы добыть себе свободу?

Перешептываясь, стали держать военный совет. Первый пункт нашего плана включал захват галеры, взятие ее под свой контроль. Сильно помешать исполнению именно этой части операции могут, конечно же, Гоздий и Перменэ со своей командой. Поэтому как-то надо их нейтрализовать. А как?

Алтона заявила, что вот это-то как раз не проблема, потому как у нее давно для такого случая припасена травка смекра – это та чудо-травка, которой меня когда-то опоила «чудо-девочка» Силония. После чего и начались все мои злоключения на этой чудо-планете.

– Ну и здорово. Заваришь им компотика на ночь – и ага… – подхватил Юкиан.

Алтона на это покачала головой.

– Здорово-то здорово, а когда команда заснет, уйдя на несколько часов в царство Эпсона, кто будет управлять судном? Мы ведь находимся в открытом море. Куда держать курс, не знаем. Моряков среди нас нет.

Вот тебе и домохозяйка. Я с уважением посмотрел на Алтону, а дама-то она умная. Голова кумекает. Даром что в рабовладельческом строе родилась.

Юкиан не сдавался:

– Тогда подождем, пока придем в какой-нибудь порт, и тогда…

Алтона с укоризной посмотрела на него, мол, такой большой, а такой глупый.

– Если мы сделаем это в порту, то куда мы пойдем после того как устраним Гоздия и команду? Ты не забыл? У всех нас клеймо раба на шее. Любой пронтон остановит нас и сдаст беспризорного раба куда следует. Ну и это не все. Если кто-то в порту заподозрит, что на судне распоряжаются невольники, то тогда на подавление мятежа могут даже военных послать. Так что это тоже не вариант, – заключила она, чем сорвала от меня еще кучу дополнительных баллов в свою копилку. Просто обожаю женщин с интеллектом.

– Ну и чего тогда делать? – почесал затылок Юкиан.

На что Алтона неопределенно пожала плечами.

– Думайте, вы же мужчины.

Логично, что тут скажешь.

– Алтон, ты ходишь по палубе. Сколько обычно матросов ночью на вахте? – спросил я Алтону.

Она задумалась и начала считать вслух:

– Рулевой точно – это один, смотрящий в корзине на мачте – это два, двое, на палубе – это четыре. Ну и когда весловые отдыхают, один здесь, в трюме. Итого пять.

– И те, кто на вахте, я так понимаю, едят отдельно от всех?

– Все правильно.

– Значит, опоить травкой всю команду разом не получится?

Алтона, подтверждая мою догадку, лишь молча развела руками.

– Стало быть, пятеро против двоих, – в задумчивости произнес я.

– А этих ты не считаешь? – спросил