Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

Алтона не отпускала.

Видя, что на арапа Алтону взять не удается, с надеждой обратился к нам:

– Остановите эту сучку, – обеспокоенно заерзал он, пытаясь одновременно вывернуться из ее рук. – Стой, стой! – заорал Гоздий что есть мочи.

Остановить Алтону я не успел. Она, как заправский хирург со стажем, подвергла ампутации один из самых важных органов, с точки зрения каждого мужчины, отсекая его беспощадно вместе с клубнями.

– Сука-а-а-а-а, – завыл Гоздий на одной высокой ноте.

Из открытой раны хлестала кровь. Алтона встала, победно улыбаясь, подняла руку кверху с зажатым в ней окровавленным куском плоти, продемонстрировав тем самым, чего навсегда лишился Гоздий, затем бросила бледный скукоженный отросток с прихваченными к нему тонкой шкуркой мудями на землю, плюнула на него и растоптала босой пяткой.

Я не мог винить Алтону за содеянное. Слишком много она в своей жизни натерпелась от мужчин и от Гоздия в частности. Но сцена, которой мы стали невольными свидетелями, надо сказать, была сильная. Торсий весь побледнел. Мальчонка явно находился под весьма мощным впечатлением. Юкиан, покачивая головой, зацокал языком.

– Крутая баба, – обращаясь ко мне, одобрительно высказался он.

– Ага, крутая, – согласился я и посмотрел на громко стенающего с подвыванием Гоздия. – Вот только поговорить теперь, похоже, с ним не получится. Знаешь, брат Юкиан, а я был о Гоздии более высокого мнения. Это каким же надо быть мудаком, чтобы выстебываться и наезжать на человека, когда твои яйца крепко зажаты у него кулаке? Ладно. Думаю, Перменэ уже очухался. Тащите его сюда.

– Это мы мигом, – сорвался с места Юкиан, проходя мимо до сих пор пребывавшего в ступоре Торсия, хлопнул того по плечу. – Слышь, пацан, не спи, а то замерзнешь. Ты вообще уяснил, что старший велел? – тот в ответ лишь утвердительно кивнул. – Ну, вот и пошли приказ выполнять.

Гоздий затих. То ли умер, то ли потерял сознание от болевого шока и изрядной кровопотери. Я подошел к Алтоне, приобнял ее за плечи.

– Спрячь нож, – она молча повиновалась. – Теперь сядь и успокойся, – она опять, ни слова не говоря, подчинилась. – А сейчас выслушай меня, пожалуйста, – она подняла свои ясные глаза. – Дорогая Алтона, – начал я как можно мягче, – я все понимаю и очень хорошо осознаю, что у тебя творится на душе, но впредь у меня к тебе будет убедительная просьба, нет, даже не просьба, а приказ – больше без моего разрешения никого не оскопляй, не калечь и не убивай, и вообще, поменьше «шутильничком» размахивай. Ты поняла? – по слогам спросил я.

Она покорно кивнула головой, после чего встала передо мной на одно колено и, как собачонка, преданно заглядывая в глаза, зашептала:

– Извини меня, Сталексий. Я все поняла, и больше такое не повториться. Клянусь ничего не делать без твоего ведома.

Еще раз и как можно глубже заглянул в ее глаза – ничего, кроме смирения, там не обнаружил. Надо же. Сама кротость, поразился я, как будто это не она несколько минут назад, ни секунды не раздумывая, жестко отрезала чуваку помидоры вместе с корнем.

Дверь каюты распахнулась. Вошли Юкиан и Торсий, толкая впереди связанного Перменэ. Неподходящий момент. Мне стало неловко. Я стою столбом, а передо мной женщина на коленях – некрасиво. Надо впоследствии обязательно ребятишек приучить стучать в двери, перед тем как войти в них.

– Вставай, Алтона, – сказал я, подавая ей руку. – Главное, что мы поняли друг друга.

Перменэ, дико озираясь, смотрел то на голую обездвиженную фигуру, лежащую на кровати, пах и ноги которой забрызганы кровью, умом понимая, что чего-то ей, в смысле фигуре, не хватает, то на кучку раздавленной плоти на полу, уже догадываясь, что это на самом деле там валяется. И в его глазах пышным цветом расцветал неподдельный всепоглощающий ужас.

– Что здесь происходит? – заикаясь от волнения, спросил он.

Я решил взять инициативу на себя и как можно доходчивее разъяснить этому любознательному господину, что же здесь такое происходит.

– Мы тут, братец, играем в одну очень интересную игру, называется «Ответь правильно на вопрос». Если человек слишком долго раздумывает или же по какой-то причине отказывается отвечать на поставленный вопрос, не говоря уже о том, что попытается соврать или маленько слукавить, то тогда вот эта прекрасная барышня, кстати, хорошо знакомая тебе, не задумываясь, отрезает упрямцу все выступающие детали его органона. Делает это быстро, а главное, очень профессионально. Это означает, что по правилам нашей игры человек, оставшийся без яиц, считается проигравшим. Ты как, Перменэ, готов сыграть в эту увлекательную игру? А впрочем, у тебя выбора нет.

– Что вы хотите знать?, – продолжая непроизвольно заикаться, спросил он.

Какой сговорчивый малый оказался. В отличие от Гоздия, даже ради приличия не стал пальцы гнуть и корчить из себя сурового босса. Я уже давно заметил: как бы ни был мужик крут и распальцован, а все окружающие убеждены в том, что такой не боится ничего, даже самой смерти, есть все-таки одна вещица, которая реально может напугать такого мэна до жути, до самых чертиков, – это попытка, пусть даже и гипотетическая, насильственного лишения его детородного органа. Есть, правда, и исключения из правил – взять, к примеру, настоящего мужчину, героя Советского Союза, генерал-лейтенант инженерных войск Карбышева Дмитрия Михайловича. После того как он попал в плен, фашистские изверги, чтобы склонить к сотрудничеству, измывались над ним по-всякому, в том числе и раздавили ему мошонку, зажав в железные тиски, – этот мужественный человек вынес все, что, казалось, простой человек из плоти и крови вынести не в состоянии, и в конце принял мученическую смерть, но изменником так и не стал – остался верен своей родине и своему народу. Но это люди совершенно другой породы. Таких немного. Перменэ же замешен был из иного теста. Сейчас передо мной стоял напуганный до полных штанов мужичонка, еще вчера весь на понтах, такой важный и высокомерный, круче, чем сваренные вкрутую яйца, смотревший на всех нас даже не как на быдло, а как на какой-то неодушевленный предмет, и запросто наказывавший смертью любого не понравившегося ему чем-то раба. Меня даже взяли сомнения по поводу его участия в гладиаторских боях. Мне как-то казалось, что там ребята посильнее духом. Хотя как поведет себя тот или иной человек в различных жизненных обстоятельствах, одному богу известно.

– Я так понимаю, господин Перменэ, – начал я торжественным тоном, – готов всемерно содействовать, – тот активно закивал головой. – Ну что же, и это правильный ответ, «приз в студию». Ах да, он и так в студии, ну,