Моровое поветрие - Рита Хоффман

– Заслужил, – заупрямился Вереск.

– Не мне решать, кто чего заслуживает. – Ярина ему в упрямстве не уступала. – Все равно я виновата. И сердце я украла, и вештицам доверилась, и Станислава…

Вереск так ее обнял, что дыхание перехватило. Он молча прижимал ее к груди, но Ярина чувствовала, что слова из него вот-вот вырвутся.

– Мы должны прощать юных и глупых, – тихо сказал Вереск. – Нельзя свой век прожить и бед не натворить, нельзя в Навь уйти, следов за собой не оставив. Вот что скажу: то, что впереди, всегда важнее того, что позади осталось.

Ярина разревелась, вцепившись в меховую жилетку, а Вереск все гладил ее по волосам, шептал что-то, вот только слов она не разбирала.

– Как же так вышло, что на моем пути самым человечным оказался черт? – шмыгая носом, спросила она.

– Агриппе спасибо скажи. Если бы не она… – вздохнул Вереск. – Хорошо, что она была.

– А я ведь действительно неблагодарная. Ты был прав, когда бранил меня! Не заботилась о бабке, не вспоминала о ней, а ходила только затем, чтобы всем показать, какая я смелая и ответственная!

– Юная, – Вереск коснулся ее волос губами, – и глупая.

– Спасибо, что приглядывал за ней, – прошептала Ярина. – И за то, что за мной приглядываешь тоже.

Отстранившись, Вереск отвел непослушные волосы от ее лица, и Ярина увидела в его глазах неподдельную печаль.

– Страшно мне, – признался он.

– Боишься увидеть, как еще одна девица бабкой станет? – В носу снова защипало.

– Глупая, – повторил он, касаясь холодными пальцами ее щеки. – Я не увижу твоих морщин, не увижу седых волос. Мои глаза видят твою душу, а она прекрасна, как ночное небо, с которого я упал.

– А боишься чего тогда? – дрожал голос Ярины, срывался.

– Смерти, – выдохнул Вереск, наклоняясь к ней. – Боюсь снова ее дыхание почувствовать, боюсь увидеть, как ты уходишь в Навь, навсегда оставляя меня одного.

Его губы были прохладными, упрямыми.

Вереск вздрогнул, когда Ярина вцепилась в его плечи и прижалась к нему всем телом. Столько отчаяния было в этом единении, столько страха, что поцелуй полынной горечью отдавал, но ни он, ни она разрывать его не торопились.

– Что ж мы делаем, – пробормотала Ярина, закрыв лицо руками. – Разве можно такое?..

– Можно, – успокоил ее Вереск. – Кто ж нам запретит?

– Чеслава говорила…

– А ты больше хворых разумом двоедушниц слушай. Если примешь меня, не будет вернее сердца. Никогда я не отвернусь от тебя, никуда не денусь. Всю твою жизнь рядом буду…

– А после? – Ярина прижалась к нему еще крепче.

– А после в Навь тебя отведу, может, и сам там останусь. Как одну отпускать тебя, такую бедовую? Наворотишь ведь дел…

Ярина рассмеялась сквозь слезы, пытаясь скрыть боль. Как же легко Вереск говорит о смерти! Хотя чему тут удивляться? Для него смерти нет.

– Я тебя не оставлю, а взамен не нужно мне ничего, позволь только рядом быть, – закончил Вереск.

– А если…

– А если полюбишь другого, сниму человеческую личину и буду в углу жить.

– Я не смогу так, – пробормотала Ярина. – Мое сердце тебя не отпустит. Все думаю о том, что ты сказал в Яриловом граде.

– Я много болтаю.

– Тогда ты был серьезен. Сказал, что у тебя нет души, что ты весь…

– А, ты об этом. – Вереск повел плечом, тяжело вздохнул. – Такова моя природа, Ярина. Люди душу внутри прячут, а у чертей она снаружи. Я весь – душа, от кудрей до кончика хвоста. И я беззащитен перед тобой.

Кто ж устоит перед таким признанием?

– Люди меня предавали, обижали, а вот ты – никогда. Не знаю, что завтра будет, но сегодня прошу тебя: оставайся.

Они стояли обнявшись, тихо падал снег. Сердце Вереска билось под щекой Ярины, и спокойно ей было в это мгновение, как никогда прежде.

– Всадники.

Ярина обтерла руки о платье, подошла к двери, из-за которой Вереск во двор выглядывал, нахмурилась:

– Кто это может быть?

– Я-то уже вижу, кто это. – Вереск в сторону отошел. – Тебе решать, впускать их или нет.

Гости незваные уже постучали, а Ярина все на месте топталась, мешкала. А вдруг новая беда на пороге стоит?

– Я с тобой, – сказал Вереск. – Не бойся ничего.

Решившись, она открыла дверь. Ветер кинул в лицо жменю острых снежинок. Проморгавшись, Ярина охнула и попятилась.

– Наконец-то нашли тебя, – мягко сказала Ведана. – С ног сбились, лошадей загнали. Все говорили, что ты сгинула, но меня-то не обманешь, я все вижу.

– За брата поквитаться пришла? – настороженно спросила Ярина.

– Знаешь, что Чеслава сказала, когда мы прогнали ее из Ярилова града?

Ярина головой замотала.

– Прокляла она моего отца. Сказала: «А сын твой, посмевший руку на меня поднять, сгинет бесславно». Выходит, сбылось ее проклятие, не пропали слова, сказанные в гневе.

– Но не Чеслава твоего брата убила, а я. Вот этими руками.

– Кто знает, может, из-за ее колдовства он Малушу убил. Так или иначе, не за тем я пришла. Станислава мы в Навь проводили, дедов задобрили, попросили, чтобы они оберегали его там. А дело у меня к тебе обычное, с покойниками никак не связанное.

– Заходи, раз так, – позволила Ярина. – Но дом у меня маленький, твоих людей разместить негде.

– Они подождут на крыльце.

Ведана закрыла дверь перед носом могучего мужчины в меховом плаще. Он выглядел сурово и явно был недоволен тем, что женщина одна пошла в дом ведьмы.

– Уютно, – одобрительно сказала Ведана. – Пахнет вкусно.

– Вереск пирог испек, – пробормотала Ярина. – У меня сбор есть брусничный, хочешь?

– Не откажусь. Мы много верст преодолели, прежде чем нашли тебя.

Гостья скинула плащ, и Ярина увидела, что не платье на ней надето, а одежда на мужской манер: удобные штаны, заправленная за пояс рубаха, высокие сапоги, широкий пояс, а на поясе – только подумать! – ножны с оружием.

– Вижу, удивил тебя мой наряд, – по-доброму хмыкнула Ведана, усаживаясь за стол.

– Еще как, – призналась Ярина, расставляя кружки. – Что привело тебя ко мне?

– Я долго думала, что делать дальше. На моих глазах батюшка был заворожен, брат умер не то от проклятия, не то оттого, что сам дурак. Мои люди гибли от мора, который птицы на крыльях принесли, мой муж…

– Муж? – удивилась Ярина.

– Слухи еще не дошли? – Ведана улыбнулась. – Получилось так, что теперь я царица.

– Неужто!

Вереск ухмыльнулся и, усевшись рядом с Веданой, заглянул ей в лицо.

– Так и знал, что ты его окрутишь.

– Я его не окручивала, любовь у нас, настоящая, – смущенно ответила царица. – Он во мне души не чает, а я в нем. Он мой свет.

Глаза Вереска хитро блеснули, он кинул взгляд на Ярину, а та зарделась, едва воду не расплескала.

– Так и что там с мужем? – неловко спросила она, разливая кипяток.

– Стараниями Чеславы он не один год пролежал в хрустальном гробу. И мне подумалось: это ж сколько зла на нашей земле? – Ведана пригубила отвар. – Вкусно.

– Все еще не понимаю, почему ты здесь оказалась, – призналась Ярина, усаживаясь напротив.

– Охотники из чужих земель помогли нам, без них погиб бы Ярилов град, а может, и все живое вокруг. И я решила, что не могу оставить своих людей без защиты. Елисей меня отговаривал, но в конце концов признал, что я права, что ратники да дружинники не со всей поганью справиться могут.

– Та-ак, – протянул Вереск. – Выходит, молодая царица решила по примеру иноземных охотников собрать под своим знаменем тех, кто не побоится в схватку с вештицами да мавками вступить?

– Выходит, так, – легко согласилась Ведана. – Вот только я не позволю, чтобы мои сестры страдали так же, как неразумная нечисть.

– Из ведьм рать? – Вереск присвистнул.

– Кто-то исцелять может, кто-то – воду да узлы заговаривать, иные в зверей обращаются, а…

– Меня уже называли сестрой, – прервала Ведану Ярина, – и ничем хорошим это не закончилось.

– Разве я похожа на Чеславу? – спросила царица.

– Нет, ты совсем другая.

– Потому своих сестер я по иному пути поведу.

Ведана