Головы с плеч - Зои Хана Микута

Хэтти, ее сознание и магия вернулись обратно из тела молодой девушки-Бармаглота, и по дороге она отметила ее возраст, ее историю, ее странную ненависть и ее странное имя. Кэресел Рэббит.

Она смотрела, как руна, которая мешала преступникам приближаться к Стенам Округов, бледнеет и растворяется. Кожа на месте клейма снова стала белой и гладкой. Потом королева сложила оставшиеся три головы в мешок и, оставив Кэресел Рэббит спать – и продолжать свою жизнь как ей заблагорассудится, – бесшумно выскользнула из церкви.

Было раннее утро, и небо на востоке порозовело – точнее, кусочек неба, который Хэтти могла увидеть, когда откидывала голову назад, назад, назад, так, чтобы взглянуть за высокие Стены Лабиринта.

Квадратный участок земли, на котором располагалась Церковь, был таким крошечным, что здесь едва могли разойтись два человека. С четырех сторон он был окружен каменными стенами, и только в одной Стене имелся узкий проход, через который можно было выйти в Петру. Но Хэтти направилась в другую сторону.

Если кому-нибудь удалось бы втиснуться между задней стеной Церкви у Лабиринта и каменной Стеной, то этот человек был бы разочарован, не увидев ничего, кроме зарослей чертополоха и нижней части одного из гигантских слогов – 라. Но в самом углу находилась невидимая щель в камне, и когда Хэтти надавила на нее ладонью, часть стены подалась и открылся проход. Туннель вел сквозь Стену Лабиринта во тьму. Хэтти взяла головы Святых, выпрямилась и вошла внутрь.

Вскоре она вышла на небольшую поляну, расположенную прямо за Церковью, о существовании которой было известно только ей – и теперь тебе, дорогой читатель, но просим тебя соблюдать почтительное Молчание насчет этого. Хотя Хэтти подозревала, что время от времени сюда забредали Бармаглоты, из тех, кому удавалось забраться далеко от ворот, не будучи съеденными по дороге. Возможно, они даже видели саму Хэтти, опустившуюся на колени.

Придворные постоянно перешептывались насчет того, какими нехорошими делами занималась Червонная Королева – или, если сплетничали религиозные придворные, каким благочестивым занятиям предавалась Верховная Жрица – в Лабиринте. Гадали, что за ужасы влекут ее за каменные стены снова и снова. Говорили, что после того первого раза, когда она вошла в Лабиринт, чтобы доказать, что у нее нет ауры смерти – и снять с себя обвинения в убийстве Делкорты? – она, по-видимому, не может обойтись без него. Не может обойтись без него и нескольких недель.

Хэтти не давала себе труда объяснять; она сомневалась, что они поймут, по-настоящему поймут.

Поймут, что эти первые шаги по земле Лабиринта, какими бы трудными они ни были, напоминали возвращение домой.

Хотя, возможно, Бармаглоты ее недавно созданного Двора Отбросов поняли бы ее, поскольку им пришлось довольно долго находиться в Стране Чудес. Хэтти необходимо было приглядывать за этими потенциально опасными членами общества, но, помимо этого, она была заинтригована. Ей еще не встречался освобожденный Бармаглот, который не испытывал бы в тот или иной момент желания вернуться в Лес, оправдывая себя тем, что там можно заработать денег или снять нервное напряжение, убивая Святого.

Хэтти знала правду.

Она знала, что их зовет Страна Чудес, этот темный, зловещий Лес, где они испытали такой страх и впервые почувствовали себя такими живыми. Она знала потому, что Страна Чудес звала и ее. В этом они были родственными душами; хотя еще сто лет назад подобная связь была не такой уж редкостью.

До появления Святых, до начала чумных набегов, когда большинство провинций Исанхана располагались на территории Страны Чудес, намного больше людей занимались магией. Разумеется, им приходилось платить ту же цену – боль. Но Лес утешал их, обнимал их, шептал им, что нужно следовать своей природе.

Несмотря на то, что в результате можно было лишиться здоровья и даже жизни.

В те дни существовали великие маги, но они были поражены великой гордыней.

Говорили, что милосердная Природа, для того чтобы смягчить последствия страшной эпидемии соляной лихорадки, устроила так, что на свет появилось большое число ведьм и колдунов, умеющих исцелять болезни – но, кроме того, и насылать их. Набравшись сил в Стране Чудес, некоторые из них выбрали темную сторону своей магии. Они считали болезнь чем-то вроде очистительного ритуала, необходимого для того, чтобы избавляться от слабых. В конце концов образовалась секта чумных ведьм, которые решили захватить Исанхан; перед лицом этой угрозы король Мин Титус Ккуль был вынужден пойти на крайние меры и усилить магию Святых. Все это были деяния могущественных колдунов и ведьм, и Хэтти считала, что теперь такие встречаются очень редко, и все из-за того, что Страна Чудес стала запретной, опасной территорией.

А кем бы стала сама Хэтти, если бы выросла в Лесу?

Возможно, злодеяния совершали менее могущественные ведьмы. Возможно, тупое насилие было некреативным, и Хэтти не нужно было волноваться насчет этого и стремиться стать одним из этих злобных созданий. Но на самом деле Хэтти вообще не нужно было волноваться насчет чего бы то ни было. Она знала, как утолить свой голод. Знала, как удержать себя от того, чтобы войти в Страну Чудес и навсегда исчезнуть там. Ей просто нужно было возвращаться сюда время от времени. Сюда, в Лабиринт.

И, разумеется, собирать вокруг себя освободившихся Бармаглотов, которые носили в себе эту невидимую сущность Леса. Потому что человек всегда носит в себе то место, где он стал кем-то другим, подобно глазури на фарфоровой вазе, оставшейся после обжига.

Но даже Бармаглоты считали, что Лабиринт страшнее Страны Чудес. Сначала он был достопримечательностью, потом превратился в изолятор, потом – в смертельную ловушку. Для Хэтти это было место, которое частично являлось Лесом, а частично – Петрой. Хэтти тоже чувствовала себя не одним существом, а несколькими, и поэтому Лабиринт был для нее чем-то родным, он шептал, обращался к ней так, как, по ее представлениям, Страна Чудес обращалась к Бармаглотам. Она была королевой, ведьмой. Ее тело было физическим, но сознание – нет. Она была служительницей богов, разумеется; и, разумеется, художницей; а может быть, второе было следствием первого.

Конечно, это Делкорта научила маленькую Хэтти искусству удалять ауру смерти с души человека. Она могла проследить Логику этого действия и поэтому понимала его магию, склоняла перед этой магией голову, уважала ее; магия, в свою очередь, уважала ее и приходила, когда Хэтти призывала ее.

Аура смерти, от которой исцеляли при помощи разложения – в конце концов, разве разложение не следует за