Головы с плеч - Зои Хана Микута

– В чем дело? – Она думала, что у нее получится шипение, но услышала шепот. – У тебя такой вид…

Каро встретила ее взгляд.

Потом ее рука потянулась к затылку Икки, вцепилась в волосы и дернула назад так неожиданно, что Икка едва не подавилась; Каро наклонилась к ней, и ее дыхание коснулось шеи Икки.

– О, я не собираюсь тебя упрашивать, Алиса, – нежно произнесла Кэресел. Ее пальцы оторвались от книги и гладили подбородок Икки, медленно, очень медленно, как будто она восхищалась формой лица и шеи пленницы, а не размышляла о том, как ее нож разрежет кожу и плоть. – Поняла? Начинай читать, иначе увидишь, как твоя кровь хлещет на пол. Онни не будет сердиться из-за испорченного ковра, ей все равно.

Икке оставалось только закатить глаза после этой фразы. В любом случае она и не ждала ответа.

– Было бы намного страшнее, если бы ты не веселилась так откровенно.

– А я думала, что так, наоборот, страшнее.

Икка мысленно согласилась с Каро. Однако, когда она попыталась найти в своей душе страх, ничего не получилось.

Нет, дорогой читатель, мы не будем утверждать, что страха не было вообще, но ужас, который Икка испытывала, глядя на Кэресел, на то, как Кэресел беспечно наслаждается насилием – о, теперь она наслаждалась жизнью во всех ее проявлениях, – не вызывал у нее желания попятиться, спрятаться. Это было странно, думать о том, что она боится Каро, и одновременно не хочет, чтобы Каро ушла. Или чтобы ушли мысли о ней. Возможно, дело было в интересе, который вызывала у нее странная личность ведьмы-вороны, совершенно не похожей на других людей. Ее любовь к своим вещам, имуществу, роскоши, к своему лицу, и одновременно ее кровожадность, любовь к охоте на монстров в Лесу. Возможно, дело было и в том, что Икка знала: она сама тоже может наводить страх. Она знала, что Кэресел иногда тоже ее боится.

Знала, что Кэресел не поведя бровью перережет ей горло хоть сейчас. Но слезет с подлокотника кресла только после того, как Икка истечет кровью. А до тех пор Каро будет рядом.

И поэтому, когда Кэресел перевернула страницу, Икка начала читать вслух.

Глава сорок девятая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 978 Святых

5 день Лета, 0088

Омма говорит, что в шестнадцать лет считала себя древней старухой, и иногда я понимаю, что она имеет в виду. Может быть, дело в том, что мне исполнилось шестнадцать всего неделю назад, но в последнее время я испытываю смешанные чувства. Мне шестнадцать, и я достигла вершины могущества. Мне шестнадцать, и это могущество по-прежнему жжет меня, когда я призываю его. Оно отвратительно мне, оно мне нравится, я ненавижу его за неудобства, которые оно доставляет, и люблю его за это еще больше, потому что, если бы оно совсем не причиняло мне боли, я была бы безразлична к нему. Мне кажется, человек становится равнодушен к тому, что не требует его внимания. А я не хочу быть равнодушна к магии. Я хочу уделять ей все свое внимание.

Я хочу увидеть, что станет с миром, когда я однажды взойду на трон; тогда меня перестанет волновать разница между тем, что я могу сделать, и тем, что я хочу сделать.

10 день Лета, 0088

Сегодня у Иль-Хёна возникла идея: он заявил, что я могу уйти с официального ужина в любой момент, когда захочу. Сделать так, чтобы все остальные видели меня сидящей в своем кресле справа от омма, со спокойным лицом и скромной улыбкой. «Ты действительно считаешь, что я сумею обмануть Делкорту?» – спросила я, и это было нечестно, потому что он мог ответить только одно: «Нет». Он не знает, что омма не возражала бы против подобного фокуса. Но мне это нравится. Нравится, что только нам с омма это известно. Придворные будут считать, что я сижу на месте, а она будет следить за мной краем глаза, и улыбнется, и позволит мне делать все, что я захочу. Иногда мне хочется, чтобы во всем мире не существовало никого, кроме нас двоих. Тогда я действительно могла бы делать все, что мне вздумается.

11 день Лета, 0088

Я собиралась испечь оладьи с малиной и испортила тесто. Кухарка хотела наорать на меня за то, что я путаюсь под ногами, но промолчала…

Икка остановилась. Кэресел улыбалась.

– Мы все могли бы дружить, – сказала Каро; она действительно искренне считала, что при других обстоятельствах это было бы возможно. – Ты, я, Хэтти и Текка.

– И что?

– И ничего. Гипотеза, которая не значит совершенно ничего, как и все гипотезы. Сама знаешь, это же ты у нас ученая девица.

– Лично я не хотела бы вернуться туда, – сказала Икка, кивая на раскрытую страницу, которую Каро придерживала пальцем. – Она еще так молода. Я бы, может, и подружилась с ней, но не когда ей было шестнадцать лет.

– Почему это?

Икка ничего не ответила. Каро убрала палец со страницы; она пришла в восторг, заметив, что темная ведьма в задумчивости прикусила щеку. Ничего, Кэресел не возражала. Она могла и подождать. Решила было поговорить с мебелью Хэтти, но ей не хотелось напугать своими вопросами чайный столик или канделябры: она была почти уверена в том, что Хэтти никогда не беседует с ними.

– Она еще так молода здесь, – медленно повторила Икка, тщательно, очень тщательно подбирая слова. – Сейчас она мыслит иначе.

Каро подумала, что Икка права, но все равно возразила:

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю, что сильно изменилась с тех пор, как мне было шестнадцать лет. – После небольшой паузы она спросила: – А ты разве не изменилась?

– О боги, – рассмеялась Каро. – Да, слава им. Я стала намного красивее.

– На этот счет могут быть разные мнения.

– Значение имеет только мое мнение, а я считаю, что так и есть.

– Мы говорим о личности, а не о внешности. Хэтти Новембер изменилась. Я хочу узнать, когда это произошло и что именно изменилось.

– Но не почему?

И Кэресел почувствовала, как что-то у нее внутри застыло. Возможно, она даже подумала, что Икка ощутила нечто похожее, некое изменение в атмосфере. Атмосфера в комнате стала не то чтобы давящей, но заставила их понизить голос, словно требуя тишины. У Каро зашевелились волосы на затылке –