Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

исконном владении их рода, где жил еще Гудрёд Охотник. Из Согна они с Рёгнвальдом вместе прибыли сюда морем, но задерживаться Рёгнвальд не хотел: торопился скорее попасть в Хрингарики, для чего ему нужно было проплыть еще дальше к вершине фьорда. В Сэхейме он провел лишь несколько дней, нужных для поправки кораблей и пополнения припасов.

– К чему так спешить, задержись, – уговаривал его Хальвдан. – Отметим вместе Зимние Ночи, а потом тронемся к Сигурду Оленю. Я бы охотно поехал с тобой…

– В Вестфольде должен остаться хотя бы один из нас, как на Зимние Ночи, так и на Йоль! – возражал Рёгнвальд. – А я надеюсь на осенних пирах справить свадьбу. Привезу сюда мою молодую королеву, и вместе отметим Йоль.

– Едва ли я буду здесь на Йоль. Зимой мне придется объезжать земли, собирать дань. А хотелось бы увидеть дочь Сигурда.

Хальвдан говорил это вроде бы спокойно, но Рёгнвальду чудилась насмешка в голосе дяди, и это его тревожило.

– Ты ее уже видел! – сурово напомнил он. – Думаю, тебе не стоит больше с ней встречаться, пока она не стала моей женой.

– Ты напрасно беспокоишься, – почти отечески увещевал Хальвдан, но Рёгнвальд чуял притворство в этой отстраненности. – Она ни разу не видела моего лица и не сможет обнаружить подмену.

– Чтобы она не обнаружила подмену, ты должен отдать мне это!

Рёгнвальд указал на перстень с тремя самоцветами, что Хальвдан носил на мизинце. Это украшение появилось у него после возвращения из Йотунхейма, и Рёгнвальд сразу его узнал – он не раз видел этот перстень на пальце Рагнхильд, когда гостил в усадьбе Сигурда.

«Ты и впрямь встречал ее!» – вырвалось у него, когда он впервые заметил перстень.

«Конечно, – даже с удивлением ответил Хальвдан. – А ты думал, я тебе тут лживые саги плету?»

«Она сама дала тебе? Это залог?»

«Да, она сама дала его мне на прощание и сказала… что узнает спасителя по этому перстню».

Этот разговор происходил в ту же ночь, когда Хальвдан, исчезнувший на полгода, появился из кургана своей покойной жены и вновь предстал перед изумленной дружиной. В то время Хальвдан, обрадованный благополучным возвращением и гордый успехом, рассказал племяннику все как было, показал и меч Губитель Тьмы, и перстень. Только когда Рёгнвальд протянул руку и сказал: «Ты ведь отдашь мне его?», Хальвдан понял, что расставаться с перстнем ему вовсе не хочется. «Пусть он еще побудет у меня, – ответил он тогда. – Мне приятно его видеть и вспоминать свои подвиги… иначе я подумаю, что все это мне приснилось! Я отдам его тебе позже, когда ты соберешься к Сигурду Оленю».

В тот раз Рёгнвальд удовлетворился этим обещанием, хотя ревниво поглядывал на перстень каждый раз, особенно если Хальвдан рассматривал его, подставив руку под свет солнца или огня, любовался игрой красных самоцветов. При этом на лице Хальвдана появлялась мягкая мечтательная улыбка, отчего ревность Рёгнвальда разгоралась еще пуще. Он охотно отнял бы перстень у дяди, но догадывался, что это ему не под силу.

И вот пришла пора расставаться.

– Я уеду завтра на заре, и ты должен передать мне эту вещь, – настойчиво повторил Рёгнвальд. – Понимаю, что тебе это кольцо дорого как память… как доказательство, что ты побывал… Но он должен быть у меня. Если я не покажу его Рагнхильд, она может отказаться… Она ведь не видела моего… то есть твоего лица, этот перстень – единственное доказательство, что это был я…

Тут Хальвдан так откровенно усмехнулся, что Рёгнвальд покраснел от досады.

– Ты сделал это для меня! – почти закричал он. – Чтобы выкупить вину твоей матери в убийстве моего деда! Если ты не отдашь его мне и Рагнхильд не поверит, то все будет напрасно! Наш договор не состоится, смерть деда не будет искуплена, и мы потеряем удачу! Мы же договорились! Ты не можешь… меня обмануть.

– Не беспокойся. – Хальвдан снял с мизинца кольцо и вложил его в руку Рёгнвальда. – Я не обману тебя.

Он не добавил: «Чтобы ты смог обмануть Рагнхильд», – но Рёгнвальд совершенно отчетливо услышал эти слова. Однако кольцо взял: живо сжал его в ладони и быстро сунул в мешочек на поясе, где хранил кремень и огниво. Тщательно завязал ремешки и дал себе зарок не развязывать, пока не придет пора предъявить его невесте – было чувство, что кольцо может сбежать.

Хальвдан проводил кольцо глазами. Лицо его оставалось невозмутимо, в глазах светилась тайная усмешка. Может быть, сожаление. Он сам не понимал своих чувств. Он отправился в Йотунхейм, чтобы раздобыть невесту для Рёгнвальда – как Сигурд Убийца Фафнира добыл Брюнхильд в жены своему побратиму Гуннару. Однако сердце Брюнхильд обмануть не удалось: будучи женой Гуннара, она любила Сигурда и даже убила себя, чтобы взойти на его погребальный костер. Хальвдан вовсе не желал такой почетной, но и печальной участи для Рагнхильд, и не мог представить ее женой Рёгнвальда.

Он должен был передать кольцо и невесту, чтобы выкупить вину своей матери и свою удачу. Но разве его удача – не в Рагнхильд? Именно она должна стать его женой и дать ему наследников – об этом он говорил Хюндле, представшей перед ним в снежной долине. И что ему ответила великанша – хранительница всех в мире родословий? «Я не встану у тебя на пути… Твой сын Харальд, сын Рагнхильд, снова будет жить и обретет удачу десяти конунгов», – вот что она сказала. В тот чудный день Хальвдан понял ее так, что Рагнхильд, дочь Сигурд Оленя, станет его женой. Хюндла не сказала этого прямо… Но не могла же она обещать, что его сын Харальд, дитя первой Рагнхильд – дочери Харальда Золотой Бороды, – каким-то образом оживет?

Отказавшись передать Рёгнвальду кольцо, он нарушил бы договор между ними. Так пусть родовая распря из-за убийства Гудрёда Охотника завершится… а кому справлять свадьбу, три норны уже решили, и их приговор осуществится. Кольцо здесь, по большому счету, ничего не изменит…

Прядь 48

В этот самый вечер Рагнхильд, собираясь умыться перед сном, погрузила руки в лохань с водой… и вдруг что-то легонько схватило ее за палец. Ойкнув, она выхватила руку из лохани и замерла: на пальце появилось ее старое кольцо. Три мокрых красных самоцвета тускло мерцали в свете огня.

– Матушка! – невольно вскрикнула Рагнхильд. – Мое кольцо! Посмотри, оно вернулось!

Она опомнилась: матери нет. Тюррни, что когда-то получила этот перстень с тремя красными самоцветами от самого Микиль-Тролля, в благодарность за то, что помогла появиться на свет его сыну,