Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

Но как это вышло? Рагнхильд села на край спального помоста в женском покое, держа перед собой руку и не сводя глаз с кольца. Пощупала его – нет, не мерещится. Но почему оно опять здесь? Месяц назад, расставаясь со Свартом возле тролльборга в Йотунхейме, она отдала ему кольцо и сказала, что узнает его по нему, если он к ним приедет…

И вот кольцо вернулось, а Сварта нет! Рагнхильд вскочила: хотела пойти узнать, не приехал ли кто-нибудь. Вот уже месяц она ждала его каждый день – не кольцо, а его нового хозяина. Вглядывалась в каждую мужскую фигуру, приближавшуюся к усадьбе, верхом или пешком. Ей казалось, Сварт придет один – как один он был в Йотунхейме. Будто странник из преданий, под чьим неприметным обликом скрывается сам Один. Но он все не шел.

Почему же кольцо его покинуло?

– Что это у тебя? – Элдрид наклонилась к ней и вгляделась. – О Фрейя! Твое кольцо! Кто его привез? Разве кто-то приехал? Я не знала!

– Никто его не привез. – Рагнхильд подняла на нее глаза. – Оно вдруг появилось… само собой.

– Так оно же имеет чудесные свойства, ты забыла? Я помню, нам рассказывал о них… ну, тот, рыжий, у камня.

– Фьёр. – Рагнхильд чуть улыбнулась, вспомнив приемного сына Мальфрид.

– Да, он сказал, что если ты отдашь это кольцо своему мужу, он будет всю жизнь любить тебя и не взглянет на других женщин… Мне бы такое! – мечтательно сказала Элдрид.

– Я и отдала его… своему будущему мужу. Почему же оно снова здесь?

– А может… – Элдрид запнулась и сделала большие глаза, – он умер?

– Да ну, что ты несешь! – Рагнхильд сердито махнула на нее рукой. – Он не умер!

– Откуда ты знаешь?

– Просто… знаю.

– Фьёр еще говорил, что кольцо вернется к тебе, если его отнимут силой! Может, твоего Сварта убили, вот оно и вернулось!

Рагнхильд не скрыла от подруги своей уверенности, что Сварт вовсе не был Рёгнвальдом Достославным, хоть и назвался его именем. Поэтому о смерти Сварта Элдрид, со вздохами вспоминавшая Рёгнвальда, говорила без волнения.

– Не может этого быть! – твердо сказала Рагнхильд. – Мало ли, может, у этого кольца есть еще какие-то свойства! Со временем все прояснится, вот увидишь!

Элдрид не стала дальше спорить, но с этого дня ожидание Рагнхильд стало еще горячее и нетерпеливее. Где бы она ни была, чем бы ни занималась, одним ухом она прислушивалась, не возникнет ли где-то в доме или в усадьбе непривычный шум, возвещающий о прибытии гостей.

В этом ожидании прошло несколько дней. Каждый тянулся долго, не принося плодов, а вечером, ложась спать, Рагнхильд твердила себе, что завтра вести непременно будут. Перстень был гонцом, посланным вперед, иначе и быть не может! Каждый день был обязан принести ей вести, и она сердилась на их медлительность.

Об этом она думала во время вечерней дойки, когда стояла в хлеву, держа в одной руке факел, а другой придерживая за рога шаловливую козу, пока Сольвейг доила. В тесном темном хлеву трудились три служанки: бросали в кормушку клок сена, и пока коза ела, присаживались возле нее с подойником. Иных, особенно непокорных, приходилось держать за рога. Выдоенных отгоняли за загородку.

Раздался скрип двери, потянуло холодом снаружи – кто-то вошел. Рагнхильд повернула голову… факел дрогнул в ее руке. У двери стоял Гутхорм и глядел на нее, широко улыбаясь. Мир содрогнулся: Рагнхильд видела, что это ее брат, но он выглядел как-то иначе, и к тому же она настолько не ожидала увидеть его сейчас, что не верила глазам.

– Рагнхильд, это я! – сказал он каким-то новым, ломающимся голосом. – Я не драуг и не призрак, я твой брат.

– Боги! – Рагнхильд сунула факел открывшей рот Сольвейг и пошла к двери. – Гутхорм! – Она недоверчиво притронулась к нему, как несколько дней назад к ней самой отец. – Это ты!

– Я! – Гутхорм обнял ее, и снова Рагнхильд ощутила некую странность.

– О дисы, как вырос молодой господин! – ахнула рядом Сольвейг.

И Рагнхильд поняла: странность в этом. Они не виделись полгода, и за это время Гутхорм вытянулся, сравнялся с ней, хотя до полного роста ему еще далеко.

– Откуда ты взялся, мелкий негодяй? – Она затеребила его, желая разом и плакать, и смеяться.

– Меня прислал Рёгнвальд. Он едет следом за мной, будет здесь завтра к вечеру. А меня послал предупредить.

– Рёгнвальд? Едет? – Мысли Рагнхильд метались от одного к другому, чувства смешивались. – Но почему он…

– Он сказал, что теперь мы уже точно будем родичами и ему нет смысла держать меня в заложниках. Прости, Рагнхильд, что так вышло. – Гутхорм вздохнул, и Рагнхильд поняла главное отличие: повзрослел его взгляд, перестал быть ребяческим. – Я так глупо попался, и ты из-за этого очутилась у йотунов, да? Мне Рёгнвальд все расскзал, но я не очень-то ему поверил…

– Я правда была у йотунов, – без обиды, растроганно сказала Рагнхильд и погладила его по плечу.

– И Рёгнвальд тебя вызволил? Он убил самого большого тролля, он мне так сказал.

– Да. Убил. Его меч теперь зовется Губитель Тьмы и у него на клинке – лучезарная сила Фрейра. Ты его видел?

– Нет, – озадаченно ответил Гутхорм. – Меча он мне не показывал. Только сказал, что теперь я могу ехать домой, а он будет через день после меня. Я его полгода не видел, я жил у них в Вестфольде, в Сэхейме, а он и его дядя Хальвдан были в Согне. А теперь они все уладили, Хальвдан оставил там своего человека, Атли Тощего, чтобы судил и собирал для него дань, а сам вернулся в Восточный край.

– Вот эти полгода я провела в Йотунхейме, а мне казалось, что всего несколько дней… Но, знаешь, было трудно считать дни, ведь там нет ни закатов, ни рассветов, а светят отражения в небе Фрейрова меча…

Они говорили об этом, но оба думали о смерти матери, собираясь с духом, чтобы заговорить об этом.

– Пойдем в дом, – сказала Рагнхильд. – Сольвейг, а ты продолжай. Я пришлю сейчас кого-нибудь…

В этот вечер покой пришел в усадьбу гораздо позже обычного. Полночи Сигурд конунг и его двое детей сидели у очага, рассказывая друг другу, что с ними происходило во время долгой разлуки. Гутхорму было почти не о чем рассказывать – кроме того случая, когда он попал в плен. Что его выдал Хаки, он знал давно, и отзывался о предателе с горячим юношеским