Любовь разорвет нас на куски - Куив Макдоннелл

Не то чтобы они с Бэнкрофтом когда-либо говорили о Шарлотте, но любой, кто был рядом с этим человеком долгое время, понял бы, что там была глубокая незаживающая рана. Как оказалось, кто-то активно препятствовал этому. Ей не хотелось быть той, кто расскажет об этом Бэнкрофту, не тогда, когда это погасило бы ту свечу надежды, за которую он все еще цеплялся.

Она собралась с духом и целеустремленно направилась ко входу. Когда она вошла, двери типографии распахнулись, и оттуда вышел Мэнни. Когда он увидел ее, на его лице расплылась широкая улыбка. Он протянул руки и заключил ее в медвежьи объятия.

- Ханна!

- Мэнни, - сказала она, - ты рано встал и надел брюки.

Он отпустил ее и выглянул за дверь.

- Еще рано?

- Да.

- И ты вернулась?

Ханна кивнула.

- Я вернулась.

- Из магазина.

- Что? Нет. Меня не было несколько недель.

Лицо Мэнни сосредоточенно сморщилось.

- Магазины были закрыты?

- Нет, я… Я вроде как ушла, а теперь вернулась.

Он кивнул.

- Но ты не ходила в магазины?

- Нет.

Он обеими руками почесал свои дреды.

- Тогда кого мы отправляем в магазины?

Ханна пожала плечами.

- Я не знаю.

- Мы действительно мечтаем о каких-нибудь Принглз.

- Прости.

Он одарил ее еще одной радостной улыбкой.

- Все в порядке. Мы рады тебя видеть, - и с этими словами он повернулся и направился обратно в свое логово.

- Что ж, - сказала себе Ханна, глядя вверх по лестнице, - будем надеяться, что и все остальные тоже.

Она обнаружила, что в приемной пусто - по крайней мере, там не было людей. Комната была буквально переполнена коробками. Она перешла в загон, который также тревожил своей пустотой. Все выглядело так же, как и всегда, за исключением необъяснимого количества чего-то похожего на строительную пыль в конце комнаты. Она глубоко вздохнула и постучала в дверь Бенкрофта, но обнаружила, что в его кабинете тоже никого нет.

Теперь она действительно начинала беспокоиться. Было почти девять часов утра четверга; обычно в этом месте кипела бешеная деятельность, поскольку статьи были закончены, отредактированы, приняты, отклонены, вызвали скандал, были сокращены, дополнены или, в случае Окса, переработаны до тех пор, пока они не были написаны на чем-то, что принято называть английским. Найти офис похожим на покинутый корабль “Мария Селеста”, нервировало.

В глубине души Ханна даже задавалась вопросом, возможно ли, что новый помощник редактора был настолько хорош, что им удалось все уладить прошлой ночью. Она быстро отвергла эту идею. Даже если бы это было так, это не объяснило бы, где был Бэнкрофт. Не повел же он всех есть мороженое.

Стелла. Она проверит комнату Стеллы.

Только когда Ханна приблизилась к основанию церковного шпиля, она услышала это. Безошибочный звук плача. Она остановилась перед импровизированной дверью.

- Стелла, это Ханна. Все в порядке?

Ответа она не получила, но плач продолжался.

- Хорошо, я вхожу.

Ханна отодвинула лист фанеры и замерла как вкопанная. Стеллы нигде не было видно, но в углу, сгорбившись над столом, сидела прозрачная фигура, спрятав голову в руки.

- Саймон?

Он повернулся и посмотрел на нее. Это было самое странное из ощущений - видеть страдание на его лице и в то же время видеть сквозь него стену позади.

- Все в порядке?

- Нет, - его голос дрожал. - Ничего не в порядке. Он забрал ее, и я не смог им помешать. Он не прав. Я не мог остановить его. Я ничего не мог поделать.

Ханна сделала пару шагов вперед, чувство паники поднималось в ее груди.

- Стелла? Кто-то забрал Стеллу?

Саймон со слезами на глазах кивнул.

- Кто? Кто это сделал?

Когда он сказал ей это, у Ханны отвисла челюсть от ужаса. Что-то действительно было не так.

ГЛАВА 52

Грейс переминалась с ноги на ногу. Из-за плоскостопия она могла без проблем проходить значительные расстояния, но ей было явно неудобно долго стоять на одном месте. Судя по ее часам, они с Бетти ждали посреди большого туннеля под прицелом десяти пулеметов добрых двадцать минут.

- Вы думаете, это долго продлится?

Бетти пожала плечами.

- На самом деле трудно сказать, - она сделала пару шагов к одному из штурмовиков, в результате чего десять пулеметов стали отслеживать ее движение. - О, успокойтесь. Честно предупреждаю, если ты или кто-нибудь из твоих друзей попытается нас застрелить, я определенно разозлюсь. А теперь будь хорошим парнем или леди - этот наряд тебе не идет - и воспользуйся любым маленьким радиоприемником, который у тебя есть, чтобы спросить, задержится ли босс надолго.

Фигура не двигалась. Правда, насколько Грейс могла судить, они не могли пошевелить ногами из-за чего-то, что сделала Бетти, но все остальное в нем или в ней тоже оставалось решительно неподвижным.

- Прекрасно, - сказала Бетти, - но это будет в моем обзоре на Yelp.

Она склонила голову набок. Откуда-то издалека донесся безошибочный звук открываемой металлической двери.

- Неважно. - Она вернулась, встала рядом с Грейс и протянула пакетик с жевательными конфетами. - Хочешь еще?

- Нет, спасибо, - сказала Грейс. - Четыре - это мой абсолютный предел. Я пытаюсь следить за своим весом.

- Разве не все мы такие? Однако я восхищаюсь твоей решимостью. Я абсолютный демон сладостей.

Через плечо Бетти Грейс увидела женщину, в которой она узнала доктора Картер, идущую по туннелю в сопровождении еще четырех штурмовиков. Невысокая, даже на высоких каблуках, она все равно ходила с той властностью, которая убеждала мир, что все остальные ниже ее в том, что действительно имело значение. Бетти тихонько напевала мелодию, которую Грейс, к собственному удивлению, правильно определила как “Имперский марш” из Звездных войн .

Доктор Картер остановилась на краю круга вооруженных людей и натянуто улыбнулась.

- Элизабет.

- Вероника, - ответила Бетти. - Как чудесно, что ты нашла время повидаться с нами. Ты знаешь мою коллегу Грейс.

- У нас была краткая встреча. Хотя я, конечно, взволнована встречей с тобой, могу я поинтересоваться, чем ты занимаешься? Ты понимаешь, что вторгаешься на чужую территорию?

- Конечно, но не без причины. В нарушение принципов, изложенных в Соглашении, в отношении нейтралитета и защиты, среди прочих учреждений, “Странных времен”, у вас трое моих журналистов. Я бы хотела вернуть их, пожалуйста.

- Боюсь, я