Любовь разорвет нас на куски - Куив Макдоннелл

- Это машина Бэнкрофта, - крикнула она.

Из ворот школы выбежал мужчина в светоотражающей куртке.

- Эй, эй, эй! - заорал он. - Здесь нельзя парковаться.

Ханна скрылась за углом здания, в то время как Джон Мор посмотрел на джип, потом на мужчину и бросил ему ключи. Когда он направился вслед за Ханной, позади них раздался недоверчивый возглас мужчины.

- Это не парковка, приятель!

*

Бэнкрофт закончил связывать Стеллу. Он был нежен. Он связал ее ноги вместе, но ее руки все еще были свободны. И теперь все ее тело было закрыто, за исключением лица. Она была похожа на спящую египетскую мумию.

- Чудесно, - сказала Шарлотта, дрейфуя рядом с ним по воде, послеполуденное солнце просвечивало сквозь ее жидкое тело. - Теперь опусти ее. Осторожно.

Бэнкрофт сделал, как было велено, поднял Стеллу и бережно погрузил её в воды пруда. Казалось, вода помогала, словно поддерживая её, поглощая в свои объятия.

- И ты точно уверена, что… - начал было Бэнкрофт.

- Дело сделано, - резко оборвала его Шарлотта голосом, который звучал как-то неправильно.

Затем фигура со всплеском исчезла. Где-то глубоко внутри Бэнкрофта росло тревожное чувство. Нет, все было в порядке. Все было…

Пораженный звуком чьих-то хлопков позади себя, он обернулся и увидел три фигуры, идущие к нему. Откуда они взялись? Двоих из них он узнал. Одной из них была Тэмсин Баладин, которая всего несколько дней назад сидела напротив него в его кабинете. Выражение ее лица было трудно прочесть, оно было решительно каменным.

Вторым участником трио был мужчина, которого он видел раньше всего один раз. Он не знал его имени, но он был невероятно высоким - почти семь футов, - совершенно лысым и с характерным крючковатым носом. На нем был костюм, который был бы уместен на распорядителе похорон, и в последний и неповторимый раз, когда Бэнкрофт видел его, он катил инвалидное кресло, в котором сидел болезненный подросток.

В центре трио, резко контрастируя с мрачным поведением своих коллег, шагал мужчина средних лет, чьи длинные распущенные светлые волосы соответствовали его калифорнийскому загару. Одетый в белую льняную рубашку и кремовые брюки, он хлопал в ладоши, одаривая Бэнкрофта широкой белозубой улыбкой.

- Винсент Бэнкрофт во плоти, - его акцент гармонировал с загаром. - Доминик Джонсон из “Беверли Хиллз Джонсонс”. - Он похлопал себя по груди. - Я уверен, что очарован. Это действительно большая честь. Так приятно наконец познакомиться с вами. Я имею в виду, я забавлялся этим, - он постучал указательным пальцем по своему лбу, - довольно долго, но ничто не сравнится с личной встречей, вы не думаете?

Бэнкрофт не мог думать. Не мог дышать. Ему показалось, что холодные руки смерти схватили его за горло. Он стоял и тупо смотрел на них, его мозг не мог осознать происходящее. Чувства радости и ликования полностью исчезли, только для того, чтобы их заменило… ничто. Он был опустошен. Мощная волна истощения прокатилась по его телу, и ноги подкосились.

- Э-э-э, - сказал Джонсон, предостерегающе покачав головой. Он сделал несколько жестов левой рукой, и из земли вырвался поток корней, которые обвились вокруг всего тела Бэнкрофта и удержали его в стоячем положении. - Не обижайся на меня сейчас. Мне нужно, чтобы ты полностью проснулся и был здесь для всего этого, Винни. Я вложил в это ужасно много труда, и я хочу, чтобы ты действительно оценил это. Кстати об этом…

Теперь этот мужчина стоял перед Бэнкрофтом, его идеальная для телевизора улыбка и безупречная кожа заполняли поле зрения Бэнкрофта. Он положил руки по обе стороны от головы Бэнкрофта и заглянул ему в глаза. Бэнкрофт увидел в них ярко пылающие огни своего личного ада.

- Как насчет того, чтобы, используя библейскую метафору, мы сняли эту пелену с твоих глаз?

Бэнкрофт зажмурился и закричал, глядя в небо, когда раскаленная добела боль пронзила все его существо. Казалось, что каждая молекула его тела разрывалась на части. Это прекратилось так же быстро, как и началось, когда руки Джонсона опустились.

Теплое дыхание Джонсона коснулось его лица, когда мужчина легкомысленно рассмеялся.

- Если ты думал, что это пытка, подожди, пока не увидишь, что будет дальше.

Именно тогда реальность жестоко обрушилась на Бэнкрофта со всех сторон. Его глаза распахнулись. Загорелое лицо мужчины оказалось теперь в нескольких дюймах от его лица.

- О Боже, - простонал он. - Стелла.

Джонсон обернулся и взволнованно заговорил со своими коллегами.

- О, да! Клянусь, я увидел именно тот момент в его глазах, когда это произошло. Именно мелочи делают все это стоящим.

- О Господи, - сказал Бэнкрофт. - Пожалуйста, не… - Он замолчал, когда корешки оказались у него во рту.

- Я думаю, с тебя хватит разговоров на некоторое время, - веселый тон исчез из голоса Джонсона. На его месте безошибочно слышалось рычание ненависти. - У нас будет много времени для бесполезных просьб позже. Но сначала, если ты мне позволишь, я хотел бы напомнить тебе, как мы сюда попали. Я понимаю, что ты, возможно, немного сбит с толку.

Джонсон достал из кармана фотографию и поднес ее к лицу Бэнкрофта. Он моргнул, чтобы смахнуть слезы. Мальчик-подросток дерзко улыбался в камеру.

- Это мой сын Дэниел, - объяснил Джонсон. - Ты узнаешь его? По общему признанию, он выглядел немного иначе, когда вы встретились. К тому времени рак действительно опустошил его тело. Мне пришлось пойти на многое, чтобы найти способ спасти его, потому что из-за этого жалкого мирного соглашения у меня не должно быть детей. Я Основатель - вершина - и все же они постановили кастрировать меня. Насколько это неестественно?

- И все же, несмотря на препятствия, я нашел способ спасти его. Мой мальчик, мой милый невинный мальчик, жил бы вечно, если бы ты только позволил этому дураку Моретти завершить процедуру и сделать его Основателем. Но нет, ты должен был вмешаться.

Джонсон убрал фотографию, и его лицо снова появилось перед Бэнкрофтом.

- В тот день, на том дерьмовом складе, ты подписал его смертный приговор. И свой собственный.

Капли слюны теперь остались на нижней губе Джонсона и в уголке его рта. Его голос был напряженным, и по мере того, как он доводил себя до исступления, его сдержанность заметно ухудшалась.

- И да, чтобы он выжил, другим пришлось бы умереть. Угадай что? Это так или иначе касается всех.