Фантастика 2025-159 - Алексей Небоходов

В кабинет начальника 5-го управления КГБ Филиппа Денисовича Бобкова Кузнецов вошёл вовремя, аккуратно закрыл дверь и остановился у порога, почтительно ожидая приглашения сесть. Бобков, изучавший документы, взглянул на подчинённого с интересом и лёгким раздражением:

– Проходи, садись, Леонид. Что там такое, что понадобилась экстренная встреча? Опять овощебаза со своими кинофестивалями?

Кузнецов сел, положил на стол толстую папку с красной надписью «Оперативные материалы» и негромко кашлянул:

– Да, Филипп Денисович, овощебаза номер пять снова отличилась, причём в вопиюще неприличной форме.

– Ну рассказывай, Леонид, не тяни, – нетерпеливо прервал его Бобков. – Что там произошло?

Кузнецов вздохнул, открыл папку и начал, сохраняя каменное лицо:

– На овощебазе обнаружена подпольная студия, снимающая порнографические фильмы с местным активом. Организатор – Михаил Конотопов. Молодой человек интеллигентный, обаятельный на вид. Но на деле куда предприимчивее и опаснее, чем казалось.

Бобков откинулся на кресле, потёр переносицу и закрыл глаза, словно не веря услышанному.

– Леонид, прошу тебя, – сказал Бобков, не открывая глаз, – давай без иронии. Скажи прямо: у нас что, на овощебазе народ в порнографии снимается?

– Так точно, товарищ генерал, – ответил Кузнецов, сохраняя каменное лицо. – И снимается, и закрытые просмотры проводит. Более того, местная элита это активно поддерживает. Например, директор базы Владимир Фёдорович не просто в курсе, он ярый поклонник съёмок, лично одобряет режиссёра и регулярно посещает просмотры.

Бобков резко выпрямился, глаза его удивлённо расширились:

– Ты сейчас серьёзно? Директор овощебазы – ярый поклонник?

– Абсолютно серьёзно, Филипп Денисович, – подтвердил Кузнецов, разворачивая фотографии. – Вот он, Владимир Фёдорович, смотрите: улыбка довольная, почти восторженная. Очень ему нравится кино Михаила. Завидная вовлечённость для человека с высокой партийной сознательностью.

Бобков долго рассматривал фотографии и горько усмехнулся:

– Времена, конечно, наступили. Я всю жизнь боролся с антисоветчиками и диссидентами, а теперь на овощебазе порнографию снимают с участием директоров и комсомольцев. Интересные времена, Леонид Борисович.

– Да уж, товарищ генерал, – согласился Кузнецов. – И Михаил этот не простой парень. На вид безобидный студент, но на деле осторожен, расчётлив и хитёр. Думаю, у него связи гораздо выше директора базы, возможно, даже в ЦК. Прошу разрешения задержать его и досконально разобраться в ситуации.

Бобков задумчиво взглянул на подчинённого, ещё раз вздохнул и махнул рукой:

– Делай как считаешь нужным. Задерживай режиссёра с его комбайнёрами, только без шума и скандалов. Я не хочу, чтобы завтра на заседании ЦК товарищ Гришин спрашивал меня про творческий кружок на овощебазе. Я таких вопросов могу не выдержать.

Кузнецов слегка улыбнулся, аккуратно собирая документы в папку:

– Не волнуйтесь, товарищ генерал, всё сделаем тихо и незаметно. Арест пройдёт так, что никто не догадается. Я лично проконтролирую.

Бобков помолчал, снова вздохнул и произнёс негромко, словно вспоминая что-то важное:

– Хорошо, Леонид, иди. Помни только: чем нелепее выглядит дело, тем оно обычно серьёзнее. Смотри не промахнись.

– Так точно, товарищ генерал, – коротко ответил Кузнецов, взял папку и направился к двери.

Закрывая дверь, услышал, как Бобков пробормотал почти с грустью:

– Комбайнёры любви на овощебазе… Дожили», – пробормотал Бобков, чувствуя внезапное раздражение от абсурда ситуации.

Кузнецов усмехнулся и пошёл обратно в кабинет, понимая, что дело становится всё интереснее и запутаннее. Ему было искренне любопытно, чем закончится эта абсурдная история с овощами, комбайнёрами и Михаилом Конотоповым.

Глава 6. Брежнев дает «добро»

Сначала раздался звонок – один, затем второй, настойчивый и деловой, словно за дверью кто-то хотел убедиться, есть ли кто-нибудь живой в квартире. Михаил недоумённо переглянулся с Ольгой и уже начал вставать, когда замок сдался под внешним натиском.

Дверь распахнулась так резко, что импортный кассетник, стоявший на полке рядом с цветком в майонезной банке, вздрогнул, выдав сбившийся куплет песни группы «Чингисхан». Немецкий голос на мгновение заглушил происходящее, после чего стих, словно сам себя испугавшись. Михаил, минуту назад спокойно обсуждавший с Ольгой расписание ближайших съёмок, шагнул навстречу гостям, но его тут же грубо оттеснили. Ткань рубашки больно врезалась в плечо, а перед глазами мелькнул красный герб на раскрытом удостоверении.

– Конотопов Михаил Борисович? – спокойно и почти участливо спросил оперативник. – Вы арестованы по обвинению в организации порнографического подполья и антисоветской деятельности. Вот ордер.

Михаил замер. Всё походило на спектакль, который он сам бы с удовольствием поставил, но теперь его режиссёрская власть внезапно оборвалась. В квартире стало тесно и шумно от людей в одинаковых серых костюмах, с одинаково бесстрастными, профессионально равнодушными лицами.

Ольга коротко и болезненно вскрикнула, метнувшись к Михаилу и едва не сбив с ног сотрудника в штатском. Тот ловко схватил её за плечо, сдержав порыв. Она закрыла лицо руками и безудержно зарыдала. Конотопов почувствовал странное спокойствие, словно давно ожидал такого исхода. Он молча смотрел на Ольгу, и в его обычно расчётливых глазах мелькнула непривычная растерянность и теплота, будто взглядом он пытался передать ей последнюю, самую важную инструкцию, которую не успел произнести вслух.

– Миша! – выкрикнула Ольга, сумев ухватиться за его руку, но её тут же резко оттолкнули. Бывший олигарх в ответ лишь слабо и печально улыбнулся, как человек, заранее знавший финал пьесы, но всё равно надеявшийся на другой исход.

Оперативники тем временем быстро и методично начали обыск. Они двигались синхронно, с почти художественной грацией людей, измученных многократными повторениями одних и тех же действий. Один открыл шкаф, заглянул внутрь, отогнул подкладку пальто и хмыкнул. Второй молча принялся за комод, и вскоре на полу уже лежали аккуратно перевязанные резинками вещи и записная книжка с оторванной обложкой.

Документы из-под подушек дивана легли грубой стопкой посреди стола, словно в ожидании своей участи. Один из оперативников перебирал их пальцами, тихо подсвистывая себе под нос нечто далёкое от мелодии. Катушки с киноплёнкой, аккуратно подписанные рукой Сергея, методично пересчитывались, проверялись и обнюхивались, словно могли взорваться от неосторожного взгляда. Камера щёлкала непрерывно, создавая ощущение съёмок пародийного документального фильма «Гражданская чистка. Серия первая: кинорежиссёр против системы».

Молодой подтянутый сотрудник что-то быстро записывал в блокнот, поджимая губы и покачивая головой, словно каждое слово давалось ему с трудом. Второй, постарше, в очках и с выражением педантичного библиотекаря, фотографировал всё подряд, иногда цокая языком от неудовольствия. Михаил не сопротивлялся, наблюдая за этим действом с ироничной отстранённостью человека, который смотрит из далёкого будущего, где подобные события давно утратили значение.

– Всё забрали? – бросил кто-то из оперативников.

– Да вроде всё, – буркнул фотограф, закрывая коробку с папками.

Михаила вывели из квартиры так же быстро и профессионально, как проводили обыск. Дверь тяжело захлопнулась, и в наступившей тишине отчётливо поскрипывал паркет и мигала лампочка в