Имею скафандр - готов путешествовать (2025/AI) - Sergey Smirnov

— Как? — вырвалось у меня. Я обвел рукой нашу ледяную могилу. — Как?! Посмотрите вокруг! Нас трое! А у них… у них целое кладбище миров! Мой «Оскар» против этого… это просто детская игрушка!

Материня больше ничего не сказала. Её молчание было страшнее слов. Я посмотрел на сжавшуюся в комок Крошку, на ледяные стены, на непроглядную черноту за окном. И впервые в жизни я ощутил не страх, не гнев, а нечто гораздо худшее — абсолютную, всепоглощающую безнадежность. Надежда не просто угасла. Её раздавил масштаб зла, которое я только что увидел.

Я закрыл глаза, но это не помогло. Передо мной, выжженные на сетчатке, стояли они — кристаллические перья, испуганные фасеточные глаза, маленькая инопланетная юла. Бесконечная галерея мертвых душ. И я чувствовал, как падаю в эту бездну вместе с ними.

Глава 8

Холод.

Это первое, о чем я думал, когда просыпался, и последнее, что чувствовал, проваливаясь в тревожный сон. Не просто холод, как на Земле зимой, а абсолютный, всепроникающий холод Плутона. Он жил в стенах нашей камеры, покрывая их коркой колючего инея, который никогда не таял. Он пробирался под тонкую ткань тюремной робы, заставляя дрожать до самых костей.

Здесь, на краю Солнечной системы, отчаяние было таким же осязаемым, как этот холод.

Крошка свернулась на койке в клубок, обхватив колени. Её обычная, почти вибрирующая энергия иссякла, оставив после себя лишь молчаливую детскую фигурку, пытающуюся согреться. Я сидел, уставившись в серую металлическую стену, и в сотый раз прокручивал в голове наше положение. Луна была кошмаром. Плутон был могилой. Здесь даже звезды другие. Далекие, холодные, чужие. Как могильные камни.

Тишину нарушила Материня. Её «голос» не прозвучал в воздухе, он возник прямо у меня в сознании — спокойный, ровный, как гладь безмятежного озера. Этот контраст с ледяным хаосом вокруг был почти физически ощутим.

Пассивное ожидание, дитя моё, равносильно поражению. Мы не ждем конца. Мы создаем новое начало.

Я повернулся, встретившись взглядом с Крошкой. Она тоже услышала. Её глаза, обычно полные научных формул и любопытства, сейчас были просто глазами испуганного ребенка.

Побег с этой базы — бессмысленен, — продолжила Материня, посылая в мой разум образы бескрайней, враждебной пустоты. — Нас перехватят за считанные часы. Но есть иной путь. Сигнал.

В её ментальном послании возникла схема: древняя коммуникационная вышка на поверхности базы. Черволицые — завоеватели, а не археологи. Они используют свою связь, но не тронули оборудование, которое не понимают. На этой вышке есть аварийный маяк Галактического патруля. Это наш единственный шанс призвать силу, которой они боятся.

Крошка тут же села, её апатия испарилась, сменившись лихорадочной работой мысли. «Вероятность успеха? — её голос был тихим и хриплым. — Каков протокол сигнала? Частота? Мощность? Стандартный мультиспектральный код бедствия или что-то более древнее?»

Её мозг ученого включился, как тумблер. Я же, как прагматик, мысленно задал главный, самый простой и самый страшный вопрос: «Где этот маяк?»

Ответ Материни был столь же прост и страшен.

Он на внешней поверхности. На вершине самой высокой коммуникационной мачты.

Крошка издала тихий, сдавленный звук. Она подползла ближе, её глаза расширились от ужаса понимания. «Нет… — прошептала она. — Это невозможно. Температура на поверхности — минус двести тридцать градусов по Цельсию. Атмосфера — ядовитая смесь замороженного азота, метана и угарного газа. Давление настолько низкое, что…» — она запнулась, подбирая слова. — «Любой незащищенный материал становится хрупким, как стекло. Это не чистый вакуум Луны, Кип. Это химически агрессивная, ледяная среда. Любой стандартный скафандр превратится в хрупкую, треснувшую скорлупу за считанные минуты. Теплопотеря будет катастрофической».

Её слова падали в тишину камеры, как куски льда. Она перечислила факты, как выносят смертный приговор.

Мой вид не выдержит такого холода, — безэмоционально сообщила Материня. — А ты, юная жизнь, не имеешь никакой защиты.

В гнетущей тишине все взгляды — мой, Крошки, и даже невидимый взор Материни — обратились сначала на меня, а затем в темный угол камеры. Туда, где лежал мой старый друг. Моя единственная надежда и мой билет в этот ад.

Скафандр «Оскар».

Всё свелось к этому. К потрёпанной, отремонтированной груде металла и пластика, и ко мне. Я встал и медленно подошел к нему. Провёл рукой по гладкому, ледяному шлему. Ответственность давила на плечи тяжелее, чем гравитация любой планеты. Это был уже не мальчишеский азарт, не мечта о космосе. Это был осознанный шаг навстречу верной смерти с призрачным шансом на успех. Старина, похоже, нам предстоит еще одно приключение. Самое последнее.

Я не сказал «да». Я просто кивнул, и этого было достаточно.

Наша камера превратилась в тайную мастерскую, работающую урывками, в те короткие промежутки времени, когда коридор снаружи был пуст. Каждый шорох за дверью заставлял нас замирать. Мы стали подпольщиками на самой враждебной территории во вселенной.

Ресурсы мы добывали с риском, от которого в жилах стыла кровь. Материня, телепатически «просканировав» стены, указала мне точное место, где находился неиспользуемый распределительный щит старой системы жизнеобеспечения. Чтобы до него добраться, мне пришлось несколько часов затачивать о бетонный пол осколок пищевого контейнера, превратив его в подобие рычага. С его помощью, рискуя сломать свой импровизированный инструмент, я с отвратительным скрежетом подцепил и отогнул край панели. За ней, среди пыльных проводов, оказались не только моток оптоволокна, но и несколько реле-стабилизаторов и кристаллический осциллятор — примитивные, но именно они были нужны Крошке для её схем.

Мы работали слаженно и почти беззвучно.

Материня была мозговым центром. Она посылала мне чистые концепции. Ключевая задача — не переделать скафандр, а обмануть холод. Представь поле, которое не греет, а создает вокруг «Оскара» тончайшую «зеркальную» оболочку, отражающую тепло обратно к источнику. Энергия для этого поля должна модулироваться на высокой частоте.

Крошка была нашим переводчиком и инженером-расчетчиком. Она тут же хватала заточенный осколок и на замерзшем полу, покрытом инеем, начинала чертить схемы и формулы. «Для создания резонансного отражателя такой плотности тебе понадобится единственный модуль, — шептала она, — я рассчитала его оптимальное расположение на грудной пластине. Но стандартных батарей «Оскара» не хватит и на пять минут».

А я был руками.