Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

когда он подставил ладони под холодный поток. Вода стекала по пальцам, вымывая последние следы крови, смывая невидимые отметины чужой боли, но он знал — этого не достаточно.

Кровь можно убрать с кожи, но не из памяти.

Мирослав медленно поднял голову и посмотрел в зеркало. Лицо казалось незнакомым. Оно не изменилось, нет — всё те же резкие черты, привычная линия скул, тень усталости под глазами. Но что-то было иначе. Взгляд. Он помнил, каким был этим утром. Тихим, сдержанным, собранным. Теперь же в нём появилось другое — что-то холодное, твёрдое, что-то, что не даст ему дрогнуть, даже если будет стоять у края пропасти.

«Если они ждут моей ошибки — они её не дождутся».

Губы дрогнули, но он не улыбнулся. Мирослав медленно опустил руки, выключил воду и вытер их полотенцем. Движения были размеренными, почти ленивыми, но внутри всё было напряжено до предела. Он отошёл от зеркала, вернулся к столу и вновь взглянул на инструмент. Маленький кусочек стали, блестящий, гладкий — смертельный, если использовать его неправильно.

Он взял его в руку, покрутил между пальцами, изучая поверхность, будто хотел увидеть на нём отпечатки того, кто приложил к этому руку. Кто-то хотел, чтобы он проиграл. Кто-то хотел сделать его слабым, уязвимым. Он чувствовал это так же ясно, как чувствовал холод стали.

Но теперь он знал — нужно не просто выжить. Нужно выйти победителем.

Мирослав медленно открыл ящик стола, бросил последний взгляд на инструмент и спрятал его. Закрыл, проверил, чтобы замок защёлкнулся. Теперь он был не просто врачом. Теперь он был угрозой. И он знал, что его следующая ошибка может стать последней.

Именно в этот момент раздался новый стук в дверь.

Звук был приглушённый, но резкий. Кто-то ждал за порогом. Кто-то, кто мог быть очередным врагом. Или очередным предупреждением.

Мирослав поднял голову, его взгляд был твёрд. Ни капли сомнения.

— Войдите.

Глава 35

Карпов делает первый ход

* * *

В кабинете стояла тишина. Напряжённая, плотная, сдавливающая виски, словно невидимая рука медленно сжимала череп, не спеша, наслаждаясь моментом, растягивая ожидание до предела.

— Войдите.

Дверь скользнула в сторону бесшумно, как будто даже она боялась нарушить хрупкое равновесие этого мгновения. В проёме появился медбрат — худощавый, с бледным лицом, в котором не отражалось ни единой эмоции. Мирослав заметил, как тот замер на полшага, словно внутренне собираясь, прежде чем переступить порог. Этот едва заметный жест выдавал больше, чем всё остальное: неуверенность, замешательство или, возможно, страх.

— Доктор, у вас срочный случай.

Голос ровный, почти отстранённый, но Мирослав уловил секундную задержку между словами, крошечный сбой в ритме речи — тот самый миг, когда разум на мгновение запинается перед тем, как выдать нужную фразу.

«Он повторяет заученные слова. Как будто их вложили ему в рот.»

Мирослав не торопился отвечать. Он медленно наклонился вперёд, вытянул руку, взял карточку. Бумага под пальцами была чуть влажной — или от пота, или от капель воды, неважно. Важнее было другое: её ему протянули с той осторожностью, с какой подносят запал к фитилю — с осознанием неизбежного взрыва.

— Что случилось?

— Тяжёлая травма челюсти. Мужчина, альфа. Привезли с завода.

Слова прозвучали с той же отточенной бесстрастностью, что и прежде.

Мирослав молчал. Внутренне что-то напряглось, сжалось в тугой узел внизу живота. «Слишком удачно. Слишком вовремя. Слишком предсказуемо.»

Диагноз, конечно, не редкость. Заводы в этом городе работали, как машины, выбрасывая на улицу поломанные механизмы — людей, изношенных, искалеченных, затёртых, как детали, которые можно заменить. Обыденность, рутина. Но это не было рутиной. Это было чем-то другим.

Мирослав перевернул карточку, пробежал глазами по строчкам — и в этот момент дверь распахнулась вновь.

Карпов.

Он вошёл неспешно, не спеша нарушать естественный ход вещей, но, как всегда, перехватывая контроль с первого же шага. Он двигался так, словно его присутствие было не просто неизбежным, но и изначально задуманным в сценарии этой сцены. Как будто он не вошёл — а проявился из теней.

Губы чуть дрогнули в подобии улыбки. Лёгкое движение головы, насмешливый взгляд, оценивающий не ситуацию, не карточку, а самого Мирославa — и тот ощутил себя не врачом в своём кабинете, а фигурой на шахматной доске.

— Что ж, доктор, у вас появился шанс проявить себя.

Он не спрашивал, он утверждал.

Тон, каким были произнесены эти слова, был едва ли не ласковым, но в этой мягкости таилась сталь, вежливая угроза, поданная в серебряном подносе утончённой издёвки.

Мирослав медленно поднял взгляд. Их взгляды встретились.

Карпов улыбался.

И в этой улыбке не было ничего человеческого.

Миргородский молчал.

Он держал карточку двумя пальцами, словно чужое письмо с плохими новостями. В комнате стояла странная тишина — не та, что приносит покой, а та, что обволакивает, как предгрозовое затишье, когда воздух становится густым и неподвижным, когда мир словно замирает, готовясь к удару молнии.

Карпов уже сидел напротив, расслабленно, но без намёка на беспечность. В его взгляде не было нетерпения, лишь вежливое ожидание — выверенное, осторожное, будто он взвешивал каждую секунду, рассчитывая реакцию. Он не торопил Мирославa, он давал ему время осознать.

— Вы ведь любите сложные случаи, Миргородский? — Голос был мягким, почти шёлковым, но за этой мягкостью скрывалось что-то металлическое, неуловимо твёрдое, как холодная рука, что ложится на плечо не с заботой, а с предостережением. — Вот вам один из таких.

«Не случайность».

Голос у Карпова был спокойным, но Мирослав слышал за ним что-то иное — удовольствие. Тонкий оттенок предвкушения, словно он говорил не о пациенте, а о зрелище, которое ему предстоит наблюдать.

Он читал.

Перелом нижней челюсти.

Обширное повреждение костей.

Пациент в сознании, но в тяжёлом болевом шоке.

«Не просто сложный случай. Они выбрали его».

Мирослав пробежался глазами по строчкам, переворачивая страницы в уме, выстраивая картину травмы, анализируя риски. Но в голове уже звучал другой голос, холодный и чёткий:

«Они хотят, чтобы я оперировал в таких условиях, в которых провал неизбежен.»

Никакого времени на нормальную подготовку.

Минимум ресурсов.

Шансы на осложнения — максимальные.

«Они ждут ошибки».

Мирослав перевёл взгляд