Плюшевый: кулак - Сергей Александрович Плотников

Мы с Гертом дружно замотали головами: ни на что подобное я не обратил внимание.

— А когда я с Фаэсом дрался… — начал я.

— Ты с ним не дрался, он принимал у тебя экзамен на четвертый ранг. И даже тогда ты должен был обратить внимание, насколько виртуозно он владеет дозировкой внутренней энергии в оружии!

Крыть было нечем: на это я внимание действительно обратил, как вспомню, так руки ноют. Между прочим, экзамен на третий ранг у меня принимал не он, а приглашенный мастер из Школы Кузнечика, и тот вообще в нашем спарринге ограничился всего парой ударов, после чего махнул рукой: «Знаешь, как драться. И энергии достаточно».

— Вам нужно тренировать насмотренность, — строго сказал Фиен. — Вот сейчас и начинайте.

— Я бы даже предпочла, чтобы Орис проиграл, — вдруг тихо сказала Тильда, которая откинулась на покрытую толстыми одеялами спинку своего кресла, поглаживая живот. — Хоть раз! Он не проиграл ни одной схватки за последние десять лет — та еще заявка! Все сумасшедшие слетаются на него, как мухи на мед.

— Проиграть было бы безопаснее, — грустно улыбнулся Фиен, — но ты же знаешь, он ни за что не сделает это специально!

— Знаю.

Чувствуя, что мой червячок тревоги несколько пожирнел и разросся, я постарался отогнать лишние мысли и уставился на поединок во все глаза.

И вовремя.

Если во внутренней энергии Орис действительно сильно превосходил Левина Фаэса, то в мастерстве разница была… не то чтобы незначительной, скажем так — неочевидной. Оба двигались исключительно быстро и исключительно ловко, оба действовали одновременно решительно и осторожно, прощупывая оборону друг друга. Орис, в отличие от многих других его боев, не давал противнику возможность напасть и не демонстрировал пассивность в первой половине схватки, чтобы потом перейти во взрывную атаку. Напротив, он с самого начала не оставлял закатнику ни единого шанса. Однако и у него самого не получалось закрыть дистанцию, чтобы достать Фаэса кулаками. Точнее, почти не получалось: один или два раза отец все-таки его достал, после чего, как мне показалось, Фаэс стал двигаться чуть медленнее. Однако первую минуту или около того у них сохранялся известный паритет.

Я глядел во все глаза, пытаясь засечь, как мастер Закатник взламывает щиты главы Школы Дуба, однако ничего особенного не увидел: он действительно пытался достать отца под разными углами, но щиты Ориса держали крепко: на предплечьях отца, которыми он блокировал большинство этих ударов, даже синяка не осталось.

А потом Орис вдруг ускорился — даже по сравнению с теми эпизодами, когда он ускорялся в предыдущих боях, это выглядело красиво. Он обрушил на Закатника такой град ударов, что тот не успевал парировать — это было отчетливо видно! В какой-то момент подставил меч, но удар Ориса пришелся по запястью, и оружие вылетело у Левина Фаэса из рук.

Я на секунду испытал приступ дежавю: припомнил, как осенью он точно так же выпустил палку во время экзаменационного поединка со мной. Скорее, конечно, от неожиданности, чем от мощности атаки, но тем не менее!

Долю секунды казалось, что схватка окончена, однако Закатник как-то исхитрился и перехватил меч другой рукой, одновременно отскакивая назад, чтобы разорвать дистанцию. Надо отдать ему должное: меч в левой руке он держал ничуть не менее уверенно, чем в правой.

— Сдавайся, — коротко сказал Орис. Вроде негромко, но слышно было далеко! — Ты отлично дерешься, но я пока сильнее.

— После того, как даже твой щенок меня обезоружил⁈ — с неожиданной злостью рявкнул Фаэс. — Никогда!

Дрянь. В этот момент я почувствовал, как мой червячок на сердце превратился в увесистую змеюку. Он что, серьезно затаил с тех самых пор⁈ Ведь не видно было, ни одного признака!

Или его только сейчас перемкнуло, после похожего удара Ориса?

Теперь в атаку пошел Фаэс, но увы: его «замыкание» в мозгах никак не сказалось ни на мощности, ни на точности ударов — скорее, наоборот! Казалось, он поймал то самое состояние боевого транса, когда время замедляется и море по колено. Будто действительно вся его честь и репутация зависели от исхода битвы с Орисом!

Отец же, я видел это, перешел в глухую оборону, — видно, надеялся, что мужик опомнится и протрезвеет. Или искал возможность как-нибудь гуманнее вырубить его одним ударом: в отличие от меня во время поединка с Ларисом Бергином Орис мог себе это позволить!

Мог. Наверное. Мог бы.

Потому что в какой-то момент Левин Фаэс, оказавшись сбоку от Ориса, рубанул мечом, Орис, развернувшись корпусом, отбил клинок ребром ладони… точнее, собрался отбить — но Фаэс вдруг развернул меч так, чтобы лезвие скользнуло под ребрами Ориса.

И щит подался! Не до конца, я отчетливо видел, что замах остановился уже в теле — видно, Орис успел переконфигурировать свою внутреннюю энергию! Но подался! Закатник выдернул меч, несколько капель крови метнулись за ним.

«Печень? — подумал я отстраненно. — Надеюсь, нет… крови было бы больше. Но что там еще может быть?»

Орис, однако, будто бы не заметил этого удара. Не прерывая движения, он шагнул вперед, схватил руку Закатника с мечом, дернул его на себя — а другую руку впечатал тому в лицо.

Нос и переносица мужика буквально смялись, это было видно даже с моего места. Лицо превратилось в кровавую маску… а пожар внутренней энергии в его теле на миг мигнул — и тут же погас. Когда Орис разжал руку, удерживающую запястье Закатника, в пыль площадки для поединка упало мертвое тело.

Правильно, раз пошла такая история, поединок надо заканчивать как можно скорее. И — бегом к врачу. То есть к лекарю.

На миг повисла тишина.

Тильда рядом со мной порывисто всхлипнула, зажав рот рукой.

Судья откашлялся.

— Победил мастер Орис Коннах, Школа Дуба!

Орис тяжело пошел к трибунам, с идеально прямой спиной, идеально ровной походкой. По его боку и бедру его стекал ручеек крови, пачкая правую штанину.

* * *

Гости турнира пировали. Пир шел снаружи — для обычных посетителей и учеников. И внутри, в трапезной поместья Коннахов — для почетных гостей, как и накануне. Но если во время прощания с Великим мастером Олером сохранялась церемонная атмосфера официального банкета, то теперь вино и самогон лились рекой, гремели громкие застольные песни, а заслуженные немолодые мастера вели себя как ученики-подростки, громко хвастаясь друг перед другом своими подвигами и пересказывая лучшие фрагменты турнирных боев, как они их запомнили.

Сплетничали, разумеется, и о финальном бое: говорили, что мастер