Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

свинцовые облака, которые все еще угрожающе ползли по небу. От них-то и убегала река, будто огромная, непомерно разбухшая перепуганная змея, подгоняемая отдаленными бичами молний. Змея разорвала свои оковы и унесла их на себе.

– Нет, брат, сегодня сестра Река нас не пропустит!

Услышав необычное сравнение, брат Саил медленно и осторожно обернулся, словно желая узнать, не шутка ли это. Но не успел он решить, шутит или нет его спутник, как с неба снова ливануло точно из ведра. Оба монаха подобрали полы ряс и бросились бежать. Иованн мчался босиком, Саил хлопал размокшими подошвами сандалий. Оба спешили присоединиться к пассажирам карет, нашедшим какое-никакое убежище в заброшенном монастыре.

А в сотне миль оттуда, в городе, который некогда был столицей погибшей империи, а теперь назывался Священным Градом Храма-крепости, стояла душная жара. И только гнев Набура Восьмого, восемьдесят первого в непрерывной череде Наместников Господних, гремел, подобно грозе, в его роскошных покоях.

Защитник Белам думал о том, что этот гнев накапливался уже давно. Он стоял в своих алых княжеских одеждах и терпеливо дожидался, когда минует гроза. Гнев накапливался и сдерживался до той минуты, когда можно было без вреда для дела излить его, доверив ушам самого надежного и преданного советника и друга.

Гневная тирада Наместника, направленная против его противников, как военных, так и богословов, оборвалась на полуслове. Набур прекратил шагать по кабинету – его отвлек раздавшийся снаружи глухой скребущий звук, за которым последовали тяжелый удар и крики рабочих. Наместник вышел на балкон и выглянул во двор. Незадолго до того, проходя через двор, Белам видел, как рабочие начинают разгружать массивные глыбы мрамора, привезенные на телегах. В этот день знаменитый скульптор должен был выбрать одну из них и начать работу над статуей Набура.

Каждый из восьмидесяти предшественников Набура уже увековечил свой облик, и что тут такого?

Наместник внезапно развернулся – полы его простого белого одеяния заколыхались – и успел заметить неодобрение на лице Белама. Сердитым тенорком, который уже лет сорок производил впечатление старческого голоса, Наместник сообщил:

– Когда статуя будет готова, мы установим ее на Главной площади города, дабы величие нашего служения и нашей личности еще более возвысилось в глазах народа!

– Да, мой Наместник, – ответил Белам абсолютно ровным тоном. Он уже несколько десятков лет был Защитником Веры и Князем Храма, имел возможность наблюдать вблизи сменявших друг друга наместников и потому не страшился взрывов наместничьего гнева.

Набур счел нужным пояснить:

– Белам, нам следует добиваться того, чтобы народ чтил нас больше, чем прежде! Это необходимо! Неверные и еретики раздирают на части мир, который Господь доверил нашим заботам!

Последнюю фразу он почти выкрикнул – было видно, что она исторгнута из глубины души.

– Наместник, я твердо верю, что наши молитвы и наши армии еще позволят нам одержать победу…

– Одержать победу? – Наместник состроил саркастическую гримасу. – Да, конечно! Когда-нибудь! Но сейчас, Белам, сейчас наш Священный Храм страдает и истекает кровью, и мы… – Голос Наместника внезапно сорвался. – На наших плечах лежит великая ноша, Белам. Великая и тяжкая! Этого не понять, пока не взойдешь на трон.

Белам склонился в глубоком, почтительном поклоне. Почтение было искренним.

Наместник снова устремился через всю комнату. Полы его одеяния развевались. На этот раз он подошел к заваленному бумагами столу и выдернул из кучи бумаг памфлет, зачитанный и порванный, будто его не раз комкали в кулаке и швыряли в стену.

Белам прекрасно знал, что́ это за памфлет. «Он-то и является одной из причин, если не главной причиной, сегодняшнего скандала», – подумал он с привычной холодной логикой богослова. Правда, по сравнению со всем прочим памфлет был просто мелкой колючкой. Но, видно, именно эта колючка особенно больно уязвила тщеславие Набура.

Набур потряс у него перед носом измятой книжицей в бумажной обложке.

– Поскольку вы, Белам, отсутствовали, мы еще не имели возможности обсудить с вами этот… это… это коварное богохульство мессира Винченто! Так называемый «Диалог о движении приливов»! Вы его читали?

– Я…

– Этому несчастному нет никакого дела до приливов! Он сочинил памфлет, чтобы еще раз сделать всеобщим достоянием свои фантазии, от которых за милю несет ересью! Он до сих пор цепляется за дурацкую идею о том, что твердая земля у нас под ногами – не более чем пылинка, кружащаяся вокруг Солнца. Но ему и этого мало!

Белам нахмурился, теперь действительно озадаченный:

– Что же еще, Наместник?

Набур пошел в его сторону, пылая гневом, точно это Защитник написал злосчастный памфлет.

– Что еще? Я вам скажу, что еще! В этой мерзкой книжонке выведены три спорщика. И автор, Винченто, сделал одного из спорящих – того, кто отстаивает традиционные взгляды, а потому назван «простоватым» и «обделенным разумением», – так вот, нечестивец сделал его похожим на нас!

– Наместник!

Набур энергично кивнул:

– Вот именно! В уста этого так называемого простака вложены наши собственные слова!

Белам недоверчиво покачал головой:

– Винченто не раз участвовал в диспутах и обычно давал волю языку. Не раз? Нет, я бы сказал, постоянно! Но я убежден, что ни в своих речах, ни в своем памфлете он не намеревался проявлять непочтения ни к вашей особе, ни к вашему священному служению.

– Мне лучше знать, что он намеревался делать! – почти выкрикнул наместник Набур. А потом самый почитаемый человек в мире – а возможно также, самый ненавидимый и больше других отягощенный тем, что он называл «богоданной ношей», – застонал и, точно капризный ребенок, рухнул в кресло.

Надменность, конечно же, никуда не делась, но капризное выражение скоро исчезло. Раздражение рассеялось, вернулись спокойствие и рассудительность.

– Белам…

– Да, Наместник?

– Успели ли вы прочитать этот памфлет во время своего путешествия? Я знаю, что он уже разошелся по всей стране. – (Белам кивнул.) – Тогда скажите нам, что вы думаете по этому поводу.

– Наместник, я теолог, а не натурфилософ. А потому я посоветовался с астрономами и прочими учеными, и обнаружилось, что они разделяют мое мнение. Содержащиеся в памфлете рассуждения Винченто насчет приливов не доказывают его теорий, относящихся к движению небесных тел, и даже не слишком точны в том, что касается самих приливов.

– Он считает нас всех дураками, думает, трескучие слова оглушат нас настолько, что мы примем его фальшивую логику! И даже не догадаемся, что над нами попросту издеваются!

Наместник поднялся на ноги, постоял, тяжело вздохнул и снова опустился в кресло.

Белам предпочел пропустить мимо ушей предположение о том, что целью памфлета была лишь святотатственная насмешка. Сам он нисколько не верил в это. Настоящая причина была куда более