Бог безвременья - Жаклин Холланд

Бог, я не «очень хороший человек», и я не хочу опять становиться человеком, на которого Кэтрин может положиться. Я хочу помочь Лео, но мне бы хотелось держаться подальше от его матери, общение с которой изматывает меня.

– Очень мудро с вашей стороны, Кэтрин. Вам предстоит трудный путь. Я уверена, что вы справитесь, но, мне кажется, нужно сопротивляться вашему нежеланию, как вы говорите, «открываться людям». Если честно, у меня тоже есть такая черта характера.

– Спасибо, – тихо говорит она. На мгновение она замолкает, и мне кажется, что разговор закончен, и я могу заняться своими многочисленными делами, но Кэтрин снова заговаривает.

– Я хочу поговорить с вами еще об одной моей проблеме, хотя и боюсь.

Я молчу. По идее, я должна сказать: «Конечно! Продолжайте! Говорите!» – но мне не хватает духу, чтобы так откровенно соврать. Меня пугает то, что Кэтрин все больше проникается ко мне доверием.

– Может быть, вы знаете, – продолжает она, – что я пытаюсь бороться с зависимостью. От обезболивающих. Все началось с рецепта из-за боли в спине, но потом я перестала себя контролировать.

– Понятно, – бормочу я.

– Я говорю об этом, потому что моя жизнь сейчас так стремительно меняется, и я хочу – мне нужно, – чтобы это тоже изменилось. Впервые за долгое время я больше не хочу принимать эти таблетки. Не хочу весь день ходить как в тумане, все забывать, отвлекаться и не могу позволить себе спать полдня. Я не справлюсь со всем, что на меня навалилось. Мне нужна ясность мысли. Я хочу быть собой. Настоящей собой. Для Лео. Кроме меня у него никого нет.

– Это хорошо, Кэтрин. Полностью поддерживаю вас. Я согласна, что эта проблема все усложнит. И рада, что вы мне рассказали. Если вам потребуется моя поддержка, обращайтесь.

– Дэйв нашел место, программу, так это называется, – он даже готов заплатить. На самом деле он очень щедр. Так вот, некоторое время назад он записал меня в лист ожидания, против моей воли, я тогда была против, но теперь мне это кажется правильным.

– Я рада это слышать. И если нужно, чтобы кто-то побыл с Лео, пока вы там, пожалуйста, скажите мне.

– Я так благодарна за ваше предложение, потому что это именно то, о чем я хотела вас попросить. Как я уже сказала, меня записали в лист ожидания, обычно ждать приходится долго, но сегодня они позвонили и сказали, что неожиданно освободилось место и, если я смогу прийти, оно мое.

– Ой.

– Так неудобно, не предупредив заранее. Я могу попросить об этом только вас, да даже кроме вас никому другому и рассказать не могу.

– Когда вы должны туда ехать?

Она колеблется.

– Очень скоро. Сегодня вечером.

– Сегодня вечером?

– Да. Я пойму, если вы не сможете, все так неожиданно, без предупреждения. Я не должна была даже спрашивать, мне ужасно неудобно, но не могла не попытаться, потому что если из этого хоть что-то выйдет, то будет очень здорово… для всех нас. Я вам заплачу.

– Глупости, – бормочу я и минуту раздумываю. – Кэтрин, я согласна, такой возможностью необходимо воспользоваться, но разве нет никого более подходящего, чем я? Ведь скоро Рождество. Лео лучше побыть с семьей.

– Кроме меня у него нет семьи.

– А Дэйв?

– Дэйв в Токио. По делам. Семьи у него больше нет, он может работать все выходные, как и всегда хотел. Если я не сделаю этого сейчас, то могу не сделать уже никогда. Если вам сейчас неудобно или если присутствие Лео вас стеснит, пожалуйста, скажите, и я откажусь.

– Нет, нет, Лео никогда не бывает в тягость. Просто…

Я молчу, волнуясь и взвешивая. Какая безумная идея, ее непросто будет осуществить, к тому же это опасно – я так голодна, – но если возьму себя в руки, а Кэтрин действительно станет лучше, ведь это будет значить так много для Лео. Также должна признать, что мысль о том, чтобы провести Рождество не в одиночестве, которое меня страшит, а с Лео, крайне притягательна. Можно будет кататься на санках, пить горячий шоколад, я придумаю, что ему подарить, и в рождественское утро, в пижаме, с растрепанными волосами, он, радостно улыбаясь, развернет подарки. Мне сразу приходит в голову с полдюжины вещей, которые понравятся ему больше, чем постельное белье с динозаврами. Хотя кто знает, как он к этому отнесется?

– Может быть, мне лучше побыть с Лео у вас дома? Ему так будет привычнее…

– Конечно, но, к сожалению, не получится. Мы продаем дом, а на завтра агент по недвижимости назначил открытый показ. Объявления уже развешены. Даст Бог, народу придет много, и нужно, чтобы дом был в полном порядке. После открытого показа вы, безусловно, можете приехать с ним домой. Я знаю, что прошу слишком много…

Я молчу, колеблясь на грани того, чтобы согласиться.

– Тогда вы сегодня принесете его вещи?

– Да, – говорит она. – Спасибо, большое спасибо. Надеюсь, что когда-нибудь Лео тоже отблагодарит вас.

Когда дети просыпаются, дом заходится ходуном от предпраздничной суеты. Мистер Кастро, который вызвался помочь со звуком и светом, приходит пораньше, и сюита Чайковского с грохотом разносится по всем этажам, пока он осваивается с тем, когда что включать и по какому знаку. Мать и сестра Софи тоже приходят пораньше, чтобы помочь с костюмами, и вскоре к ним в ванную выстраивается очередь из маленьких девочек, чтобы накрасить маленькие губки ярко-красной помадой Одри.

Кэтрин, как и обещала, приезжает заранее. На ней аккуратный темно-синий брючный костюм и белая блузка. Ее ключицы отчетливо выступают над воротом. Некоторое время она стоит в холле, она ничем не одурманена, но выглядит еще более потерянной, чем обычно. Я спрашиваю, не поможет ли она маме Софи с прическами, и она, кажется обрадованная предложением, берет у меня пакет заколок для волос и направляется в ванную.

Приходят остальные родители и усаживаются на складные стулья с одной стороны зала, а мистер Кастро гасит свет. Голубые огни сцены мерцают и сверкают на фоне огромных блестящих снежинок, нарисованных на декорациях. Я стою в коридоре с детьми, которые ведут себя тихо, но не могут спокойно устоять на месте. Из динамиков звучит первая композиция.

Я подношу палец ко рту и шепчу: «Mes enfants! C’est la musique» [81], и тут по коридору подходит тетя Одри, Саманта Маккормик, в штатском. Она вежливо, но не слишком вежливо, кивает мне – меня ее появление застает врасплох, и я понятия не имею, какое выражение на моем лице, и могу только надеяться, что это не