Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

от музыки в них слишком много, подумал Гай; голос Эйлан всегда был мил его слуху, но не отличался такой звучностью. А у этой женщины голос хорошо поставленный, как если бы она обучалась пению. Гай протолкался вперед и пригляделся внимательнее.

– Я несу свет, и я же осеняю милостью. Се! грядет весна; ветви скоро оденутся молодой листвой и радужными цветами. Пусть в изобилии плодится ваш скот, пусть снизойдет благодать на ваши пашни. Примите сей свет, дети мои, и вместе с ним мое благословение!

Жрица наклонилась; с ее чела совлекли убор из горящих свечей и опустили наземь к ее ногам – и только теперь Гай смог разглядеть в ярком свете ее черты. Да, это лицо являлось ему во сне, и однако ж одного мгновения хватило, чтобы он понял: перед ним не Эйлан. И тут он вспомнил, как чудесно пела Диэда.

Он отшатнулся, дрожа всем телом. Та женщина что-то перепутала – или Эйлан стала жертвой какого-то чудовищного обмана?

– Славься, Владычица! – кричал народ. – Слава Священной Невесте! – С ликующими возгласами юноши принялись зажигать от свечей факелы и выстраиваться в процессию, которая понесет обновленный свет в каждую хижину и на каждый хутор. Да, конечно, это Диэда, и она наверняка знает, где Эйлан. Но приблизиться к ней сейчас Гай не мог.

Он отвернулся – и тут в толпе мелькнуло еще одно знакомое лицо. В тот момент об опасности юноша не задумывался.

– Кейлин, – хрипло зашептал он. – Мне нужно поговорить с тобою! Ради всего святого – где Эйлан?

В полумраке Гай чувствовал на себе колючий, недобрый взгляд жрицы.

– Что ты такое говоришь? – послышался шепот. Цепкие пальцы до боли впились в его запястье. – Отойдем подальше от толпы; здесь кругом уши.

Покорно, не сопротивляясь, Гай последовал за Кейлин. Юноше казалось, что даже если его постигнет смерть, то ничего другого он и не заслуживает. Но как только они выбрались из толпы, молодой римлянин резко остановился и обернулся к жрице.

– Госпожа Кейлин, я знаю, как Эйлан тебя любила, – тихим, хриплым голосом произнес он. – Во имя любого из богов, которому ты поклоняешься, скажи мне – где она?

Кейлин указала на возвышение, где стояла женщина под белым покрывалом, возглавлявшая торжества.

– Закричи и выдай меня, если хочешь, но только не лги мне. – Гай неотрывно глядел в лицо жрицы. – Пусть даже все до одного здесь собравшиеся хором поклянутся, что это Эйлан, меня не обманешь. Скажи мне, что она жива и здорова!

Глаза Кейлин расширились, в них читались изумление, гнев и страх. Затем она шумно выдохнула и потащила юношу за собой, еще дальше от круга факельного света, в центре которого стояла Диэда и, воздевая руки, благословляла толпу. Гай послушно следовал за Кейлин в темноту. В горле у него застрял комок, но юноша убеждал себя, что виной тому дым костров.

– Надо бы мне всем рассказать, кто ты такой, чтобы тебя предали смерти, – наконец объявила она. – Но я тоже люблю Эйлан, а она вынесла достаточно боли.

– Она жива? – Голос Гая сорвался.

– Жива – да только не тебя за это надо благодарить, – отрезала Кейлин. – Арданос потребовал казнить ее, когда узнал, что ты натворил! Но старика убедили пощадить ее, а она рассказала мне все. Почему ты за ней так и не приехал? Нам сказали, что ты женился на другой – это правда?

– Мой отец отослал меня прочь…

– В Лондиний, – подтвердила Кейлин. – Значит, архидруид опять солгал, уверяя, что тебя поскорее женили на какой-то римлянке?

– Пока еще не женили, – возразил Гай. – Но я был в действующей армии и приехать никак не мог. Но если Эйлан не наказали, почему же я здесь ее не вижу?

Кейлин испепелила его презрительным взглядом.

– А ты что, думал, она тут танцевать будет, когда она только что родила тебе сына?

У Гая перехватило дыхание.

– Она жива? А ребенок? – Здесь, вдали от костров, было темно, но юноше показалось, что суровое лицо Кейлин смягчилось.

– Она жива, но очень слаба, роды были тяжелыми; я за нее очень боюсь. По мне, так ради такого, как ты, умирать не стоит, но, может, встреча с тобой – то самое лекарство, что ей нужно. Боги свидетели, судить не мне. И мне дела нет до того, что скажет Арданос. Ступай со мной.

Кейлин – теперь она казалась темной тенью в ночи – повела Гая в обход толпы, а затем снова вдоль дороги, прочь от Лесной обители и Девичьего холма. Со временем свет костров исчез из виду – теперь вокруг царила непроглядная мгла.

– Куда ты ведешь меня? – спросил Гай.

– Эйлан сейчас не в Вернеметоне: она живет в лесной хижине с тех самых пор, как стало заметно, что она в тягости. – Помолчав мгновение, Кейлин нехотя добавила: – Мне за нее очень тревожно. Женщины после родов часто бывают угнетены и подавлены, и богам ведомо, что у Эйлан достаточно причин чувствовать себя несчастной. Может, когда она увидит, что ты ее не бросил, она побыстрее поправится.

– Мне сказали, что, если я не буду пытаться ее увидеть, ее никто не тронет и пальцем… – оправдывался Гай.

С губ Кейлин сорвался короткий, злой смешок.

– Арданос, конечно, был вне себя, старый деспот. Он убежден, что вы, римляне, будете защищать наших жриц только до тех пор, пока считаете их чем-то вроде целомудренных весталок. Но выбор Великой Богини пал на Эйлан, и Арданос ничего не мог поделать, раз сама Лианнон, уже испуская дух, подсказала нам эту обманную уловку.

Кейлин надолго умолкла. Спустя какое-то время в кромешной тьме за деревьями замерцал огонек.

– Вот мы и пришли, – шепнула Кейлин юноше на ухо. – Подожди здесь, в тени; надо спровадить старуху.

– Благословение Богини да пребудет с тобою, Эйлан; я пришла побыть с тобой, – воскликнула жрица, отворяя дверь. – Аннис, я о ней позабочусь. Почему бы тебе не сходить на праздник, поразвеяться малость?

Спустя какое-то время старуха, до самого носа закутанная в платки и накидки, вышла за порог и резво заковыляла по тропе в сторону холма. Гай отпрянул под сень ветвей. Кейлин застыла в освещенном дверном проеме. Вот она подала юноше знак, и тот вышел из-под деревьев. Сердце его грохотало так, словно мчался в атаку конный отряд. Жрица обернулась назад, туда, где в глубине дома мягко мерцал золотой отблеск, и тихо произнесла:

– Эйлан, я привела к тебе гостя. – И Гай услышал, как она вышла посторожить у двери.

Гай шагнул из тьмы в яркое сияние очага – и в первое мгновение