Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Ты пытаешься сказать мне, что женишься на этой своей римлянке, – резко бросила Эйлан. И снова расплакалась.

– У меня нет выбора! – воскликнул Гай. – Ты разве не понимаешь? Гора Гравпий стала для племен последним рубежом. Ваш народ может ждать милости только от правителей, в которых течет и римская, и бриттская кровь, как во мне, но моя единственная надежда обрести власть в римском мире – это породниться с каким-нибудь влиятельным семейством. Только не плачь, – взмолился он прерывающимся голосом. – Мне так больно видеть твои слезы, маленькая моя. Подумай вот о нем. – И Гай указал на спящего младенца. – Ради него мы сможем вынести все то, что назначила нам судьба.

«Тебе не придется вынести столько, сколько терплю я, – подумала она, борясь со слезами, – столько, сколько я уже выстрадала!»

– Ты не останешься одна на всю жизнь, я тебе обещаю, – говорил между тем Гай. – Я приеду забрать тебя, как только смогу. И, – добавил он неискренне, – ты ведь знаешь, что в нашем народе брак нерасторжимым не считается.

– Да, я об этом слыхала, – ядовито промолвила Эйлан, нимало не сомневаясь: если уж он женится на девушке из знатной семьи, то родня, конечно же, позаботится о том, чтобы этот союз ни при каких обстоятельствах расторгнут не был. – А какая она, эта твоя римлянка? Она красивая?

Гай печально посмотрел на молодую женщину.

– Она и вполовину не так красива как ты, желанная моя. Она маленькая и хрупкая, но очень решительная. Иногда мне кажется, что меня безоружным бросили на арену к боевому слону или к диким зверям, как, по слухам, поступают с преступниками в Риме.

«Значит, она ни за что от него не отступится», – подумала Эйлан, но заставила себя улыбнуться.

– Выходит, ты ее… на самом деле не любишь?

– Родная моя! – Гай опустился на колени у ее постели, и в голосе его прозвучало такое явное облегчение, что Эйлан с трудом сдержала смех. – Не будь ее отец прокуратором, даю тебе слово, я на нее дважды и не посмотрел бы. С его помощью я смогу стать сенатором, а может быть, в один прекрасный день, даже наместником Британии. Ты только представь себе, сколько всего я тогда смогу сделать для тебя и для малыша!

Гай склонился над сыном, и во взгляде его снова сверкнула неистовая решимость защитить ребенка от любого зла. Почувствовав, что Эйлан за ним наблюдает, он снова поднял голову.

А Эйлан все не сводила с него глаз – пока Гай опять не почувствовал себя неуютно. «Кейлин была права, – с горькой обреченностью думала молодая женщина. – Он влюбился в иллюзию и убедил сам себя, что это и есть действительность – как это у них, у мужчин, водится!» Ну что ж, тем легче ей будет сказать ему то, что он должен услышать.

– Гай, ты знаешь, что я люблю тебя, – начала она, – но поверь, даже если бы ты был свободен предложить мне стать твоей женой, я бы не смогла согласиться. – В его глазах мелькнуло недоумение. Эйлан вздохнула.

– Я – Верховная жрица Вернеметона, Глас Богини, разве тебе не сказали? В своем народе я уже достигла той высоты, на которую ты мечтаешь подняться среди римлян! Гай, я рисковала жизнью, чтобы доказать, что достойна стать преемницей Лианнон, и прошла испытание не менее опасное, чем битва, в которой сражался ты. Я не вправе отречься от своей победы – так же, как и ты не можешь бросить на ветер добытые в бою почести.

Молодой римлянин нахмурился, пытаясь осмыслить услышанное, и Эйлан поняла, что на самом-то деле у них с Гаем гораздо больше общего, нежели ему кажется. Но только им движет честолюбие, а она – если, конечно, это тоже не иллюзия! – повинуется воле богов.

– Значит, мы будем трудиться заодно, неведомо для всех прочих, – проговорил наконец Гай, снова задержав взгляд на ребенке. – А с такими родителями, как наместник Британии и Верховная жрица, этот малыш чего только не достигнет! Как знать, может, в один прекрасный день он и сам станет императором?

Малыш открыл глазки и уставился на обоих родителей бессмысленным взглядом, не делая между ними разницы. Гай снова подхватил его на руки и неловко прижал к себе. Младенец недовольно забарахтался.

– Ну тише, тише, Властелин Мира, – зашептал Гай, – дай подержу тебя немножко.

И при мысли о том, что эта розовая кроха когда-нибудь вырастет и станет императором, Гай с Эйлан не сдержали смеха.

Глава 20

Гай возвращался в Лондиний как в тумане – ему было и больно, и сладко. Он нашел Эйлан – и потерял ее. Ему пришлось покинуть их с Эйлан ребенка – и, однако ж, у него есть сын! По мере того, как расстояние до столицы и Юлии все сокращалось, на него то и дело накатывало желание поворотить коня и галопом помчаться обратно к Эйлан, но Гай так и не смог придумать, как им жить вместе одной семьей. Он помнил, как посуровело лицо молодой женщины, когда она объясняла, как много для нее значит быть Верховной жрицей. В те несколько мгновений он просто не узнавал свою Эйлан – она казалась чужой, незнакомой! Гай холодел от страха, думая, какой опасности она подвергалась, доказывая, что достойна быть Владычицей Вернеметона. Она поставила под угрозу жизнь его сына!

И все-таки при расставании она плакала. Да и он тоже, если уж начистоту. Если Эйлан считает, что ему так уж приятно думать о женитьбе на Юлии Лицинии, она глубоко заблуждается. Перевалив через последний холм, Гай увидел внизу черепичные крыши домов, согретые полуденным солнцем, и напомнил себе, что соглашается на этот брак только ради Эйлан и сына.

К тому времени, как он добрался до особняка Лициния, уже сгустились сумерки. Прокуратор еще не вернулся из табулария, но Юлию Гай застал в атриуме. При виде жениха Юлия просияла и оживилась: никогда еще она не казалась Гаю такой хорошенькой. Нет, конечно, до Эйлан ей далеко; но такая красавица, как Эйлан, в целом свете одна. Однако ж и Юлия, вероятно, со временем очень похорошеет.

– Ты, никак, вернулся из Западной страны, Гай, – скромно потупив очи, промолвила она.

– Ну, если я скажу тебе, что я все еще на севере, ты ведь мне вряд ли поверишь?

Юлия захихикала.

– Я слыхала, духи убитых порою