Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

В последующие несколько мгновений все происходило слишком быстро: не успевая опомниться, Гай колол и рубил без устали, одновременно отражая сверкавшие вокруг клинки. На него ринулась колесница, лошадь крутнулась на месте, всадник больно ударился о задний «рог» седла. Из руки его вырвали копье; Гай пригнулся, завидев летящий дротик. Дротик с лязгом ударился о шлем, на миг запутался в плюмаже и упал. Молодой римлянин растерянно заморгал: лишь сейчас он понял, почему одни только офицеры надевают в бой шлемы с плюмажем. А лошадь, оказавшись не в пример мудрее хозяина, уже уносила всадника из гущи боя, подальше от опасности.

Оказавшись на миг вне опасности, Гай выхватил из ножен спату и выпрямился в седле. Теперь он видел: колесницы не смогли прорвать рядов римлян и перемешались с ними. Одна из колесниц, кренясь из стороны в сторону на изрытой земле, катилась прямо на Гая; колесо налетело на камень, затрещало дерево, колесница завалилась набок. Возничий принялся лихорадочно рубить постромки. Кони с диким ржанием вырвались на волю и в панике заметались по полю боя вместе с другими лишившимися седоков лошадьми, сбивая с ног и своих, и врагов.

Битва была в разгаре; по склонам Гравпия клокотали и бурлили людские скопища: противники скучивались, расступались и снова сходились вместе – со стороны это зрелище напоминало непрестанно меняющийся гобелен. Но Гаю показалось, что римляне мало-помалу одерживают верх.

Словно из-под земли перед ним выросло копье, а за ним маячило искаженное яростью лицо. Конь встал на дыбы, Гай отбил древко мечом и с размаху рубанул сверху вниз. Лезвие вошло в плоть, по синим узорам потекли алые разводы, лошадь скакнула вперед, оскаленное лицо исчезло. Гай едва успевал наносить и отбивать удары: на раздумья времени не оставалось.

Когда Гай наконец-то улучил мгновение, чтобы оценить ситуацию, римляне уже довольно высоко поднялись на гору. Слева доносились крики; каледонцы, до сих пор наблюдавшие за сражением с вершины, с устрашающей быстротой ринулись гигантскими прыжками вниз по склону, чтобы обойти римлян с тыла. Неужто Агрикола ничего не замечает? Снова взревели римские трубы, и Гай усмехнулся: четыре крыла кавалерии, которые полководец приберегал в резерве, наконец-то были брошены в битву. Конные отряды обошли бриттов с флангов, оттесняя их к пехоте, так что те оказались словно между молотом и наковальней, и тут-то и началась настоящая бойня.

Войско Калгака объял хаос. Кто-то еще пытался обороняться, другие обращались в бегство, но римляне были повсюду: они гнались по пятам за врагами, рубили их, брали в плен и, захватив новых пленников, убивали взятых ранее. Гай заметил, как в гуще боя блеснуло что-то белое, и опознал Агриколу: его охраняли только двое трибунов да один-два легионера. Юноша направил коня туда.

Он подскакал уже совсем близко, когда раздался предостерегающий крик одного из трибунов. Их атаковали трое бриттов в роскошных одеждах, насквозь пропитанных кровью, вооруженные только ножами и камнями. Гай с силой ударил своего скакуна каблуками. Тот развернулся на месте, и юноша рубанул мечом первого нападающего: из рваной раны в груди тотчас же хлынула кровь. Конь споткнулся обо что-то мягкое и рухнул наземь; Гай вылетел из седла, выпустил щит и успел-таки откатиться в сторону. Сверкнул нож, бедро ожгла резкая боль; конь попытался подняться на ноги, нож блеснул снова и вонзился ему в шею. Бедолага дернулся и снова повалился набок.

Гай приподнялся на локте, ткнул бритта в грудь кинжалом и тем же лезвием перерезал горло умирающей лошади. Морщась от боли в бедре, попытался встать и пошарил вокруг в поисках меча и щита.

– Ты в порядке, юноша? – Над ним возвышался Агрикола.

– Да, мой господин! – Гай попытался было отсалютовать, осознал, что все еще сжимает в руке кинжал, и убрал его в ножны.

– Тогда в строй! Бой еще не окончен.

– Слушаюсь… – начал было Гай, но Агрикола, отвернувшись, уже отдавал кому-то очередной приказ. Один из трибунов помог молодому римлянину подняться на ноги. Гай жадно хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться.

Пролитая кровь окрасила папоротник под его ногами в еще более густой и темный алый цвет. Повсюду вокруг валялись трупы, обрубки тел, оружие; уцелевшие враги рассыпались в разные стороны, преследуемые кавалерией, а следом за конниками, изрядно поотстав, спешили пехотинцы. Каледонцы бежали к лесу на противоположном склоне горы. Агрикола приказал части всадников сойти с лошадей и прочесать чащу, пока остальные объезжают лес кругом.

Уже вечерело, когда на опушке леса Гай, стремительно развернувшись, оказался лицом к лицу с врагом, что нежданно-негаданно выскочил на него из-за деревьев. Юноша, не задумываясь, размахнулся мечом, но усталая рука дрогнула, удар пришелся плашмя в висок и опрокинул бритта на землю. Гай выхватил кинжал и склонился над упавшим, чтобы прикончить. Окровавленные пальцы вцепились в его предплечье, римлянин выругался, потерял равновесие и повалился на чужака. Противники покатились по земле, отчаянно сражаясь за кинжал.

Гай почувствовал, что рука у него дрожит: кол, когда-то вонзившийся ему в плечо в кабаньей яме, порвал мышцы, и старая рана до сих пор давала о себе знать. Паника придала юноше сил, и вот наконец пальцы его сомкнулись на горле врага. Еще минуту-другую противники барахтались на земле: бритт тщетно пытался проткнуть кинжалом римскую броню. Но вот он окончательно изнемог и, разом перестав сопротивляться, недвижно распростерся на земле.

Гай, пошатываясь, встал на ноги и забрал кинжал из безжизненных пальцев противника. Нагнулся, чтобы добить его, – и обнаружил, что глядит в затуманенные глаза Кинрика.

– Не двигайся! – приказал Гай по-бриттски. Его противник замер. Юноша быстро оглянулся по сторонам. – Я могу спасти тебя – наши уже берут заложников. Ты согласен мне сдаться?

– Ты, римлянин! – сплюнул Кинрик. И в бессильной ярости прошептал: – Надо было мне бросить тебя подыхать в кабаньей яме! – Только тут Гай понял, что противник тоже его узнал. – Оно было бы лучше и для меня… и для Эйлан!

– Да в тебе столько же римской крови, сколько во мне! – резче, чем следовало, ответил Гай, пытаясь заглушить чувство вины.

– Твоя мать продала свою честь! А моя покончила с собой!

Гай непроизвольно схватился за кинжал – и лишь в последний момент понял, что именно этого и добивается Кинрик.

– Однажды ты спас мне жизнь. Теперь я дарю жизнь тебе – и пусть Аид поберет тебя вместе с твоей треклятой бриттской гордостью! Сдавайся – и когда-нибудь ты сможешь сойтись со мною в честном бою. – Гай понимал,