Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

почти хрупким. На его седеющих волосах поблескивали капли дождя, а под глазами пролегли темные круги, однако ж, по ощущению властной уверенности, от него исходящей, в нем и без плаща можно было опознать наместника.

– Гай Мацеллий Север Силурик прибыл в твое распоряжение, господин! – Молодой офицер вытянулся в струнку и отсалютовал, не обращая внимания на то, что с кромки шлема капает вода. – Прокуратор благополучен и шлет тебе свой сердечный привет и поклон. Как ты сам сможешь узнать из его писем к тебе, господин…

– Пожалуй. – Агрикола протянул руку за пакетом и улыбнулся. – И прочесть их лучше под крышей, пока чернила не расплылись от сырости. Ты, наверное, тоже вымок насквозь в дороге. Тацит отведет тебя к офицерскому костру и подыщет тебе жилье. – Он жестом указал на высокого угрюмого молодого человека; позже Гай узнал, что тот приходится Агриколе зятем. – Раз уж ты здесь, пожалуй, тебе стоит дождаться завершения боевых действий – отвезешь обратно в Лондиний мое донесение.

И наместник удалился в палатку, а Гай остался стоять, хлопая глазами. Он уже успел позабыть, как обаятелен этот человек, или, возможно, Агрикола не пытался расположить к себе его лично, когда он, Гай, был всего лишь младшим офицером, одним из многих. Тут Тацит взял его под руку, и, поморщившись от боли – за много дней, проведенных в седле, мышцы бедер одеревенели и теперь немилосердно ныли, – Гай последовал за ним.

До чего же приятно было снова сидеть у костра рядом с собратьями-офицерами, есть горячую чечевичную похлебку с сухарями и потягивать кислое вино! Только сейчас Гай понял, как соскучился по армейскому духу товарищества. Другие трибуны, узнав о том, что гонец из Лондиния участвовал в предыдущем военном походе и не только на плацу красоваться умеет, приняли его как своего: по кругу пошел кувшин с вином, и даже дождь, что все еще усеивал каплями плащ, уже не казался таким холодным. Гай чувствовал, что все напряжены до предела, но этого и следовало ожидать; боевой дух был на высоте. Отдраенные доспехи часовых сияли, несмотря на непогоду; видавшие виды щиты покрасили заново. Молодые штабные офицеры, с которыми Гай разделял трапезу, настроены были серьезно, но страха не испытывали.

– Думаете, наместник все-таки вынудит Калгака принять бой? – осведомился Гай.

Кто-то из офицеров рассмеялся.

– Скорее, наоборот – Калгак навяжет бой нам. Ты разве их не слышишь? – Он жестом указал куда-то во тьму, где ярился ветер. – Они все уже там, наверху, точно тебе говорю: завывают как полоумные да разрисовывают себя синей краской! Разведчики сообщают, на горе Гравпий собралось тридцать тысяч воинов – вотадины и сельговы, нованты и добунны, все мелкие кланы, за которыми мы гоняемся последние четыре года, и каледонцы северных племен, названия которых они и сами не знают. Калгак даст нам бой, даже не сомневайся – у него нет другого выхода: ведь все эти дикари того гляди начнут вспоминать былые обиды и передерутся друг с другом!

– А сколько человек у нас? – осторожно спросил Гай.

– Легионеров пятнадцать тысяч: XX Победоносный Валериев, II Вспомогательный и все, что осталось от IX, – сообщил один из трибунов: судя по знаку отличия, он числился во II Вспомогательном.

Гай с интересом пригляделся к нему. Этот трибун вступил в легион уже после того, как Гай уехал в Лондиний, но наверняка здесь есть и другие солдаты и офицеры из отцовского легиона, в том числе и кто-нибудь из знакомых.

– Плюс еще вспомогательная пехота – восемь тысяч ауксилариев, по большей части батавы и тунгры, сколько-то ополченцев из числа бригантов и четыре крыла[28] кавалерии, – добавил один из командиров. Очень скоро он распрощался и ушел к своим.

– Получается, силы примерно равны, так? – бодро отозвался Гай. Кто-то расхохотался.

– Да мы бы их играючи расколошматили, вот только у них преимущество – они заняли высоту.

На верхних склонах горы, которую римляне называли Грапиевой, дул ледяной ветер. У бриттов для этой вершины были другие имена – Старуха, древняя и несокрушимая, Дарительница Смерти и Зимняя Ведьма. Этой ночью Кинрику довелось близко познакомиться с третьей ее ипостасью. Если в долинах порывами налетал дождь, то здесь в лицо хлестал мокрый снег – он обжигал щеки и с шипением падал в огонь.

А каледонцам, похоже, такая погода была нипочем. Рассевшись вокруг костров, они осушали бурдюки с вересковым элем и похвалялись, как завтра наголову разобьют римлян. Кинрик накинул на голову свой клетчатый плащ, в надежде, что никто не заметит, как его бьет дрожь.

– Охотник, который слишком громко бахвалится на рассвете, к вечеру того гляди останется у пустого котла, – раздался тихий голос совсем рядом.

Кинрик обернулся – и узнал Бендейгида: его светлые одежды выделялись во тьме призрачно размытым пятном.

– Наши воины всегда восхваляют себя в песнях накануне битвы – для поднятия духа!

Кинрик отвернулся и окинул взглядом соседей. Здесь собрались нованты из клана Белой Лошади с юго-восточного побережья Каледонии, где длинный залив Салмаэс вдается в сушу и тянется в направлении Лугувалия. А за соседним костром пировали сельговы, заклятые враги новантов. Шум усилился; кто-то подбросил в огонь очередное полено, и вспыхнувшее пламя внезапно высветило фигуру предводителя сельговов. Вождь хохотал, запрокинув голову; ярко-алые блики плясали в его светлых глазах и на рыжих волосах.

– Мы на своей земле, парни, она поможет нам! Алые Плащи ведомы алчностью, но алчность – равнодушный советчик, а в нас пылает пламя свободы! Как же мы можем проиграть?

Нованты, заслышав его слова, поднялись от своего костра и столпились вокруг вождя. Мгновение-другое – и две группы уже слились в общую ликующую толпу.

– Он прав, – заявил Кинрик. – Если Калгак смог убедить всю эту ораву выступить заодно, как мы можем проиграть?

Бендейгид по-прежнему молчал и, несмотря на все свои смелые речи, Кинрик почувствовал, как тревога, что змеей вползла в его душу с наступлением сумерек, снова дает о себе знать.

– Что такое? – спросил он. – Тебе было знамение?

Бендейгид покачал головой.

– Нет, никаких знамений не было. Мне думается, у нас с римлянами равные шансы на победу – настолько равные, что даже боги не поручились бы за исход грядущей битвы. У нас есть преимущество, это правда, но Агрикола – сильный противник. Калгак – великий вождь, но если он недооценивает римского военачальника, это может оказаться роковым для нас всех.

Кинрик тяжело вздохнул. Ему стоило большого труда утвердиться в глазах этих северян, которые поначалу насмехались над ним и называли сыном покоренного народа, даже не зная еще, что