Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Я достойна стать священным сосудом и вместилищем для Ее духа. Да разверзнется земля и поглотит меня, да отвратятся от меня боги, коими клянусь я, да обрушится небо на мою голову и сокрушит меня, если я лгу!

– Той, что избрана стать Верховной жрицей, заданы должные вопросы; та, что избрана стать Верховной жрицей, принесла клятву… – объявил Арданос друидам, его сопровождавшим. И обернулся к женщинам. – Теперь пусть пройдет очищение и подготовит себя к обряду.

На миг Арданос задержал взгляд на Эйлан. В глазах старика отражались противоречивые чувства: жалость, удовлетворение и досада. Затем он резко развернулся и вышел за дверь. Друиды последовали за ним.

– Эйлан, да не дрожи ты так, – тихо увещевала Кейлин. – Не дай этому старому коршуну себя запугать, бояться тут нечего. Богиня милосердна. Она нам мать, Эйлан; она – Матерь всех женщин, созидательница смертного мира. Не забывай об этом.

Эйлан кивнула, понимая, что даже если бы все шло заведенным порядком, сейчас, в преддверии испытания, она все равно тряслась бы от ужаса. Ну да если ей суждено погибнуть, то пусть бы от руки Великой Богини и не иначе; не хватало еще умереть от страха накануне ритуала!

Полог колыхнулся; в комнату вошли четверо младших жриц – в их числе Сенара и Эйлид, – неся в ведрах воду из Священного источника. Девушки остановились на пороге, почтительно и робко глядя на нее. «Длань Великой Богини коснулась меня», – подумала Эйлан. В их лицах отражалось то же благоговейное изумление, с которым сама она всегда взирала на Лианнон. Все они были совсем юны; все, кроме Эйлид, младше нее…

Эйлан хотелось кричать: «Ничего не изменилось; я все та же Эйлан…» – но на самом-то деле поменялось все, и в первую очередь она сама. Однако ж, когда ей помогли раздеться, она оглядела себя и с удивлением отметила, что тело ее осталось почти прежним: беременность не слишком-то давала о себе знать.

Но ведь младшие жрицы – девственницы. Неудивительно, что они не видят мелких признаков и черточек, связанных с приближающимся материнством. Девушки помогли Эйлан омыться, так же, как сама она так часто помогала Лианнон. Молодая женщина стояла на сквозняке, вся дрожа; ей чудилось, что прозрачные ледяные струи, обжигающие тело ледяным холодом, и впрямь, как ни странно, несут в себе очищение, словно вода стирает не только последние следы близости с Гаем, но и всю ее прежнюю жизнь.

Эйлан – но только это была уже совсем другая, полностью обновленная Эйлан! – позволила девушкам облачить себя в ритуальные одежды. На чело ей, по обычаю, возложили венок. Вьющиеся стебли туго сдавили ей лоб, голова на миг закружилась. «Уж не первое ли это прикосновение Богини – откуда-то издалека?» – подумала про себя молодая женщина.

Странное чувство овладело Эйлан: она словно бы больше не принадлежала сама себе. В голове шумело; она смутно осознавала, что голодна. Настой из священных трав, который ей предстояло испить в самом начале ритуала, принимать следовало на пустой желудок, иначе расхвораешься. Кейлин как-то обмолвилась, что недуг Лианнон, как ей кажется, был отчасти вызван длительным употреблением этих трав. На краткий миг Эйлан задумалась, не повредит ли снадобье и ее здоровью. Но тут же улыбнулась, решив, что у нее еще достанет времени побеспокоиться о будущем, если она переживет этот вечер.

Ей подали чеканную чашу с магическим зельем Прозрения. Эйлан знала, что в нем есть ягоды омелы и другие священные растения: она не раз видела, как Миэллин собирает нужные листья и травы. А еще в ритуальное зелье добавлялись некоторые виды грибов; простой люд их не собирал, ведь они считались не только священными, но и ядовитыми; в пищу эти грибы, безусловно, не годились. Однако жрицы знали: при употреблении в небольших количествах они многократно усиливают обычную способность ясновидения, которому Эйлан обучалась все эти годы.

Дрожа всем телом, Эйлан приняла чашу из рук Эйлид – как столько раз проделывала на ее глазах Лианнон. Кейлин права, подумала про себя жрица, поднося чашу к губам. Она так часто прислуживала Лианнон при совершении этого ритуала, что и впрямь отлично знала, что нужно делать.

В ходе церемонии от помощницы всегда требовалось символически пригубить зелье, так что Эйлан думала, будто знает, чего от него ждать. Но, уже наклоняя чашу, она вспомнила, что Верховной жрице полагается выпить отвар сразу, одним глотком – иначе осушить чашу до дна не удастся. Настой оказался невыносимо горек; с трудом проглотив его, Эйлан задумалась, а не яд ли это. Ведь Арданосу было бы очень удобно таким образом от нее избавиться! Но Кейлин уверяла, что сама заварит травы и никого к ним не подпустит. Эйлан оставалось только положиться на слово своей наставницы.

В голове у нее помутилось, к горлу подступила тошнота. Итак, возмездие все-таки ее настигло? Нет, сдаваться Эйлан отказывалась. Решительным усилием воли она овладела собою, глотнула воды, чтобы избавиться от привкуса во рту, и, закрыв глаза, стала ждать.

Очень скоро резкий приступ дурноты миновал. Эйлан снова зажмурилась: перед глазами у нее все плыло, мысли мешались. Она села, дожидаясь, чтобы равновесие восстановилось. Ей смутно помнилось, что именно так все и происходило с Лианнон. В ту пору юной жрице казалось, что всему виной старческая немощь. Но ведь Лианнон на самом-то деле было не настолько уж много лет! Неужели она, Эйлан, тоже одряхлеет до срока? Что ж, пока ей остается лишь надеяться на то, что ей суждено состариться!

В комнате возникло какое-то движение, девушки отошли назад. Перед Эйлан стоял Арданос. Она с трудом разлепила отяжелевшие веки – и подняла глаза на гостя. Архидруид смотрел на нее неотрывно, без тени улыбки.

– Вижу, Эйлан, тебя уже подготовили. Ты прекрасна, милая. Люди ни на миг не усомнятся, что к ним явилась сама Великая Богиня… – Ласковые слова в его устах звучали на диво непривычно.

«Не усомнятся? – словно в тумане, размышляла она. – А ты-то сам что думаешь, старик, если вообще веришь в Богиню? Согласно твоим законам, венку должно увять и засохнуть на моем челе!» Но это уже не имело никакого значения. Эйлан казалось, что она выше всех здешних разногласий, интриг и свар, она парит над ними и с каждым мгновением удаляется все дальше.

– Питье быстро на нее действует, – пробормотал Арданос и жестом велел девушкам отойти подальше. – Послушай, дитя мое… я знаю, что ты меня все еще слышишь… – И голос его зазвучал распевным обрядовым речитативом.

Эйлан знала, что он говорит