Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

Гай с трудом сдержал улыбку. Об этой битве он кое-что слышал от тех, кого отослали назад в Деву, но ему было любопытно узнать подробности от очевидца, который сам находился в лагере, когда напали каледонцы.

– О, наместник – великий человек, поверь моему слову! После событий прошлого лета даже те, кто трусил да ныл, что на севере-де опасно, поют ему хвалу. Он тебе работу найдет, даже не сомневайся: отличишься ты пару раз в настоящем деле, стяжаешь почести, а там и карьера в гору пойдет! Эх, жалею, что не могу поехать с тобой, сынок, право, жалею!

Лициний ни словом не обмолвился о том, что Гаю, возможно, предстоит служить под началом наместника, но Гай внезапно подумал: а не послали ли его на север с депешами в том числе и затем, чтобы привлечь к нему внимание Агриколы? Для наместника провинции Агрикола, как ни странно, неплохо ладил со своими прокураторами. Покровительство Лициния может оказаться небесполезным.

В предыдущей военной кампании Гай был самым обыкновенным молодым офицером, одним из многих: все эти зеленые юнцы рвались к славе и полностью зависели от своих центурионов. Сражаясь под знаменами Агриколы, Гай имел возможность оценить талантливого полководца по достоинству, но тот его, понятное дело, вряд ли запомнил. При мысли о том, чтобы заслужить уважение своего командира, в душе юноши пробудилось честолюбие.

Вскоре охотничьи угодья бригантов остались позади, а Гай оказался в краях еще более диких: тамошние жители говорили на диалекте, которого Гай не понимал. Рим, безусловно, может покорить эти земли, но вряд ли когда-либо сумеет управлять ими, думал про себя юноша, проезжая через бесплодные пустоши и глухие леса. Присутствие здесь римской армии можно было сколько-то оправдать разве что насущной необходимостью положить конец набегам дикарей-каледонцев и их союзников из Гибернии, которые грабили и разоряли плодородные южные земли – как когда-то сожгли дом Бендейгида.

Затяжные северные сумерки уже окрашивали небо в густо-фиолетовый цвет, когда Гай добрался до Пинната Кастра – эту крепость XX легион возводил выше залива Тавы, где прошлым летом грозный римский флот посеял такое смятение среди каледонцев. За крепким частоколом уже поднялись каменные стены, и кожаные палатки походного лагеря сменились деревянными казармами и конюшнями – казалось, этим постройкам не страшна никакая зима даже в здешней глуши. Крепость казалась тем огромнее, что была почти безлюдна.

– А где все? – спросил Гай, въехав в ворота, на которых красовался герб легиона – изображение дикого кабана, – и вручив свое предписание дежурному офицеру.

– Да там, в горах. – Офицер махнул рукой куда-то в направлении севера. – Ходят слухи, что вождь вотадинов по имени Калгак наконец-то объединил племена под своей рукой. Старикан гонялся за ними все лето, отмечая свой путь походными лагерями, словно брод – камешками. Тебе до него еще с неделю ехать, но, по крайней мере, нынче вечером ты поспишь под крышей и согреешь утробу горячим ужином. Не сомневаюсь, что утром префект даст тебе сопровождение; досадно будет угодить в засаду – после того, как ты проделал такой путь!

К тому времени Гай мечтал не столько о еде, сколько об армейской бане, но, вымывшись, весьма порадовался ужину. Префект лагеря, оставленный в крепости с небольшим гарнизоном, явно изнывал от скуки и немного нервничал. Он встретил гостя как родного и, похоже, был очень рад поговорить со свежим человеком.

– Ты ведь слыхал о восстании узипов? – осведомился префект, как только унесли блюдо с остатками тетерева под соусом.

Гай отставил чашу с вином – за столом подавали очень недурное фалернское! – и выжидательно поднял глаза на собеседника.

– Когорту узипов, набранную в Германии, – а это были сущие дикари, сам понимаешь, только-только из своих жутких болот повылезали, – переправили в Ленак. Они восстали, захватили три корабля – и проплыли с запада на восток вдоль всего побережья Британии, обойдя ее кругом.

– Выходит, Британия все-таки остров… – Гай воззрился на собеседника во все глаза. Этот вопрос обсуждался в ходе застольных бесед сколько он себя помнил.

– Похоже на то, – кивнул префект. – В конце концов свебы взяли в плен уцелевших и снова продали их в рабство римлянам по нашу сторону Рейна[27] – вот так мы обо всем и узнали!

– Занятно! – усмехнулся Гай. Вино уже ударило ему в голову, по телу разливалось приятное тепло. Отличная история: будет что рассказать Юлии по возвращении в Лондиний! Молодой офицер сам себе удивлялся: с какой стати ему вдруг захотелось поделиться услышанным с Юлией? Но ведь оценить иронию сумеет только тот, кто сам принадлежит к миру римлян! Вот Эйлан ничего бы не поняла. Гай вдруг осознал, что в нем словно бы уживаются два разных человека – римлянин, который помолвлен с Юлией, и бритт, который любит Эйлан.

На следующий день зарядил мелкий дождик. Гай, шмыгая носом и кашляя, ехал сквозь волглую морось и думал про себя: вот уж не диво, что поговаривают, будто местные дикари умеют при желании растворяться среди вереска. Ведь здесь и холмы растворяются в небесах, леса – в болотах, а сам он вместе с лошадью того гляди исчезнет без следа в жидкой грязи, через которую пробирается с таким трудом.

Хорошо еще, он едет верхом, уныло размышлял Гай. Он искренне сочувствовал легионерам, которым приходилось тащиться по размытой дороге, сгибаясь под тяжестью оружия и снаряжения. Иногда на склоне холма удавалось разглядеть овцу или мелких черных коровок, которых держали местные. Но, если не считать стрелы, что вылетела из-за деревьев и просвистела у Гая над головой, когда маленький отряд переправлялся через очередную речушку, никаких следов неприятеля не обнаруживалось.

– Для нас это хороший знак, а вот для армии, возможно, что и не очень, – угрюмо объяснил декурион, возглавлявший сопровождение. – Если охотничьи угодья не охраняются, это означает только одно: племена и впрямь наконец-то заключили союз. А эти дикари дерутся лихо, если их раззадорить; что правда, то правда. Если бы местные народы сумели объединить силы, когда в Британию пришел Цезарь, границы империи не продвинулись бы дальше побережья Галлии.

Гай кивнул и поплотнее закутался в кирпичного цвета плащ, гадая, какими судьбами Лициний вздумал отправить к наместнику депеши именно в тот момент, когда, возможно, самый крупный за всю историю союз бриттских племен готовится атаковать армию, приведенную Агриколой на север.

– Так ты привез мне вести от Марсия Юлия Лициния? В добром ли он в здравии?

Из просторной кожаной палатки вышел человек в густо-алом, почти пурпурном плаще: он был среднего роста и без доспехов казался