Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

— Поклонники! Кто это «мои поклонники», скажи-ка! Кто бывал у нас в доме — уму непостижимо, вся эта мерзость, все эти падальщики, коллеги твоего отчима, приятели его, Нагберт этот мерзкий, Тэшлин — красавчик, а померзее, чем Нагберт, Индар этот, злобный шут… Адор ещё туда-сюда, когда не пьян… все разговоры — только о смерти, об аде, о трупах, о демонах, о проклятиях… светское общество! Приличные люди только случайно и попадали — и бежали, как от чумы. Только леди Хаэла была мила, ну так твой дорогой отчим её не выносил. А Хаэла умела наводить чары красоты. Налику сделала прекрасной, а меня — нет, твой дорогой отчим не позволил. Ах, если бы я знала до брака, какие они мерзкие! Вся эта некромантия, чернокнижие… гадкие! У Тэшлина причинные места раздвоенные, как у гадюки, ну так Люнгера и есть змея, ей как раз впору, хоть её все и звали Лягушкой…

— Леди Лисса, — окликнул Барн безнадёжно.

— А мессира Шельера из дома Пионов твой отчим проклял, — продолжала Лисса, будто не расслышав. — Мессир Шельер увёз бы меня, точно увёз бы, он был не похож на весь этот адский сброд! Может, я была бы счастлива на Островах! Болотная лихорадка — это точно проклятие, эти убийцы даже не скрывали особо! А Хоурт прямо сказал, чтобы я… в общем, он запретил мне покидать столицу. Даже в моё родовое имение не пускал. Тиран!

— Мне кажется, он пытался тебя уберечь, — сказал Рэдерик.

— Они все просто хотели, чтобы я была под рукой, если снова понадоблюсь королю, — с отвращением сказала Лисса. — Иногда он меня вспоминал. Дарил подарки, звал на балы… как твою мать, вот мерзость!

— Они все знали? — спросил Рэдерик.

— Почти все! — фыркнула Лисса. — И почти все убиты, туда и дорога! Ещё бы Нагберт издох. Врал мне, как трубадур. «Ах-ах, леди Лисса, вы непременно станете королевой-матерью, вам нужно только набраться терпения и во всём слушаться мужа!» И вот чем кончилось! Крепостью!

— Ты зря мне не поверила, — сказал Рэдерик.

— Ты вправду будешь королём? — спросила Лисса сварливо.

— Правда, — просто сказал Рэдерик.

— Значит, выпустишь меня отсюда, — сказала Лисса.

Не спросила. Констатировала. Как очевидный факт.

Рэдерик пожал плечами:

— Не знаю, — и повернулся к нам. — Мессиры, вам надо узнать ещё что-нибудь?

Мы снова переглянулись.

— Мне уже всё понятно, — сказал Индар. — Прозрачно, как стёклышко.

— Спасибо, — сказал я. — Вы всё сделали правильно, ваше высочество.

— Тогда пойдёмте, — сказал Рэдерик и взял Барна за руку. — До свидания, мама. Я решу, что делать, а тебе сообщат.

— Ты не можешь так просто уйти! — закричала Лисса и кинулась вперёд с таким лицом, будто хотела убить Рэдерика на месте.

Я её удержал, а Индар открыл дверь камеры перед Рэдериком. Наш принц вышел, не оглянувшись, держа Барна за руку и прижимаясь к нему плечом.

Дежурный стражник до изумления профессионально отцепил Лиссу от меня и запер дверь на несколько сложных замков. Лисса тут же заколотила по двери кулаками. Дежурный закрыл квадратное зарешёченное окошко — и звук как в вату ушёл.

— Обед ей через час подадут, ваше высочество, — сказал стражник. — Сырный суп, жаркое из утки и яблочный пирог.

— Хорошо, — сказал Рэдерик. — Она любит яблоки.

Дождь почти перестал. В крепостном дворе несколько солдат с опасливым любопытством рассматривали костяшку, но близко на всякий случай не подходили. Барн поднял Рэдерика и посадил в седло, а я тронул костяшку рукой — и она пошла шажком. Маленький рыжеватый солдатик шарахнулся так, будто адскую тварь увидел.

— Представляешь, — сказал я Индару, — сколько им придётся всего объяснять, если их пугает простая некромеханическая лошадка?

— Брось, — сказал Индар. — Ещё война-другая — и они привыкнут.

Глава 23

Разговаривать по дороге, в моторе, который вёл ушастый солдат Норфина, мы, конечно, не стали, отложили разговор до Резиденции Владык. А в Резиденции нам не дали всё обсудить по горячим следам.

Из-за Барна. Барн хотел развеселить Рэдерика, как-то рассеять отвратительный осадок от разговора с Лиссой — и по дороге принялся учить его залихватским солдатским песенкам. Преуспел даже больше, чем можно было ожидать. По двору Резиденции они маршировали рядом, мокрые и весёлые, не обращая особо внимания на дождь, зарядивший снова, и лихо, хоть и фальшиво, распевали: «Пламя справа, пламя слева, посерёдке я стою, за страну, за королеву и за девочку мою!»

И Нагберт, стоящий у парадного входа с пачкой газет, услышав это пение, побагровел, как варёный краб.

— За королеву? — выдохнул он в ярости.

Кои-то веки, издали и со ступенек, он мог смотреть на Барна сверху вниз.

— За королеву Виллемину, — пояснил Рэдерик дружелюбно. — Так поют солдаты на побережье.

Нагберт взял себя в руки мощным усилием воли.

— Солдаты на побережье могут горланить любую дичь, — сказал он. — Но вам, ваше высочество, не пристало распевать плебейские песенки.

— Мне нравится, — сказал Рэдерик. — Мне Барн спел эту песенку целиком, там ни одного бранного слова нет. Честно.

Нагберт перевёл дух.

— Лучше бы Барн поскорее отвёл вас в ваши покои, ваше высочество, — сказал он, морщась. — Вы намокли и можете простудиться, а мы уже получили телеграмму от его святейшества. Иерарх прибудет через четыре дня уже — и вы не имеете никакого права простудиться или схватить лихорадку.

Рэдерик выслушал и понимающе кивнул. И протянул руку Барну.

— Это правда, — сказал он с полуулыбкой. — Пойдём. Ты тоже мокрый.

И они вдвоём, держась за руки, прошли мимо Нагберта, так, по-моему, и занятые песенками. Во всяком случае, я услышал, как Рэдерик просит Барна спеть ещё, другую.

Нагберт дождался, пока они уйдут, комкая газеты в руках.

— Что ты цепляешься к принцу? — спросил Индар. — Пусть поёт, что хочет. Ты, мой маленький друг, конечно, регент, но что-то мне подсказывает, что, шпыняя государя, ты на этой должности не удержишься.

— За королеву, — с отвращением бросил Нагберт, как сплюнул. — Ждал вас. Чтобы вы на это посмотрели. Чтобы лично ты на это посмотрел, Клай!

И ткнул мне в руки пачку газет.

Я думал, это Ликстонова «Перелесская сойка» с его статьёй, но газеты были наши, прибережские. Здешний — только «Утренний вестник», а все прочие — вчерашние и позавчерашние столичные. «Вольный ветер», «Голос столицы», «Заря побережья»… И передовицу украшали светокарточки нашей государыни — фарфорового ангела с нежной улыбкой.

Я перелистал газеты. Виллемина принимала в столице своего отца, Людвига Междугорского, князя Ильгрида из Горного Княжества и короля Трёх Островов, Жангора — помимо ещё целой толпы разного народа. Официально подписала