Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

мирный договор с островитянами — и намекала на совместную работу во имя будущего, которая исключила бы военные столкновения между морскими державами. Предлагала «свободным народам Великого Севера» научное и культурное сотрудничество — «ради грядущей полной победы над силами зла».

— Государыня празднует с союзниками окончание войны, — сказал я. — Хорошо, что ж…

Индар заглянул мне через плечо.

— Островитяне поняли, что в союзе со Святой Землёй их сожрут, как и Перелесье, только быстрее и легче, — сказал он. — И выплюнут шкурку. Поэтому подлизываются к Виллемине — очень здраво. Лучше пусть лижут прибережцев, чем интригуют против нас… А с Виллеминой ведь и тебе придётся договариваться, маленький. Никуда не денешься, политика как политика.

— Вы смотрите не там! — рыкнул Нагберт и ткнул в газетный лист.

«Голос столицы» приводил целиком речь Виллемины перед гостями и Большим Советом. Шикарно, по-моему. Я зачитался.

«Мы прошли через войну нового типа, — говорила наша государыня, — может, самую страшную в истории, и вышли в новое время закалившимися. Но нельзя забывать, что опасные искушения по-прежнему висят над нашим хрупким миром, как меч из легенды, подвешенный на волос звёздной девы. Этот волос слишком легко порвать — и, я не сомневаюсь, об этом думают те, кто желает свести счёты, те, кто мечтает о чужих землях или чужих богатствах, те, кто хочет видеть рабами Извечной Тьмы свободные народы. Я вижу лишь один способ сохранить мир и жизни наших добрых подданных: мы должны принять страшный опыт прошедшей войны. Нам нужно отбросить древние и тёмные суеверия — и научиться принимать все дары, что Господь даёт нам в неизреченной милости своей. Принять некромантию как одну из обычных естественных наук — как медицину, как алхимию, как механику. Обучать ей, как другим естественным наукам. С благословения Святейшего отца нашего Агриэла, Иерарха Путеводной Звезды и Благих Вод, поставить её на службу нашим народам. Наша цель — лишить предрассудков и страха даже простых обывателей. Техник-некромант должен стать в их глазах столь же добрым подданным короны, как и медик или аптекарь, а некроманты на военной службе — столь же уважаемыми офицерами, как флотские офицеры или доблестные офицеры сухопутных сил…»

— Вы видите, что творит эта одержимая⁈ — не удержался Нагберт. — «Лишить предрассудков и страха»! Простецов! Чему собирается учить⁈ Кого⁈

— Таких, как я, — сказал я.

Нагберт уставился на меня.

— Аристократию духа, — пояснил Индар с явственной язвительной усмешечкой в голосе.

Лицо Нагберта кошмарно исказилось — миг он был похож на материализованное проклятие самого худшего сорта.

— Простецы вообще не должны знать! — рявкнул он. — Даже догадываться, даже предполагать не должны! Ничего не должны знать, кроме того, что у сильных мира — сверхчеловеческая сила! Вот к чему мы идём, вот! И только так! И тогда, быть может, мы приведём наш несчастный мир к порядку, а власть, наконец, будет в правильных руках. Не у слюнявых идиотов, не у простецов вроде этого Жангора, а у истинных владык!

— Вроде тебя, — кивнул Индар.

— И тебя, шут, — сказал Нагберт с отвращением. — Если суметь заткнуть тебе пасть, чтобы ты не болтал направо и налево! Гилрой Святоземельский был прав, он был пророк, опередивший время далеко. Помнишь?

Я слышал это имя впервые. Но Индар помнил отлично.

— Гилрой считал, что человечество должно разделиться на две расы, — сказал он мне. — Всемогущих господ с Даром или тайным знанием, которое до некоторой степени заменяет Дар, и рабов. Простецов. У которых вообще нет ни голоса, ни прав. Он считал, что простецы в идеале должны стать просто скотом… а элита… хм… демонами. В человеческих телах. Властителями судеб и вообще всего. У бедняги была тяжёлая мания величия.

Нагберт дёрнулся так, будто Индар его булавкой кольнул.

— А по-твоему, надо позволять простецам орать дурацкие песенки в обнимку с аристократами крови?

Индар взглянул на меня.

— Ну что, лич, споём, что ли?

Нагберт вырвал у меня газеты.

— Я вам это ещё припомню, — прошипел он и ушёл в Резиденцию. В королевские покои, надо думать.

— Думаешь, он рехнулся? — спросил я.

Индар поправил мокрую чёлку.

— Думаю, он такой же одержимый, как Хоурт. Только блажь у него другая… видишь, папочка Нагберт хочет стать папочкой ада на земле. И государем всего. И Рэдерик ему, похоже, именно для этого и нужен. Наверное, Нагберт уже договорился с адом… в общем, большое веселье нас ждёт, лич. На редкость большое веселье. С размахом.

Примерно в таком настроении мы и пришли в покои нашего принца. А в покоях оказался порядок, лакеи принесли в приёмную собачью лежанку, поставили миску с водой — устроили Дружку хорошую собачью жизнь. С Дружком миловался Рэдерик, переодетый в синюю курточку, а чуть поодаль Триэлл беседовал с Барном.

— И бельё, и верхняя одежда, и обувь — из дома Рассветных Роз, — говорил Триэлл, которому явно легче было общаться с живым человеком, чем с фарфоровыми чудищами. — Всё чистое я отнёс в бельевую, в чём усомнился, то отдал прачкам…

— Вы мне, добрый мессир, вот что скажите, — серьёзно спросил Барн, — что нам с башмаками делать? Его высочество, известно, и в тесных пойдёт, потому — дисциплину понимает и честь, но дитё же растёт! Я вижу, как он башмаки надевал. Уже новые надо!

Но прежде, чем Триэлл успел ответить, вмешался Индар.

— Мессир Триэлл, — сказал он холодно, — кто занимался обувью для королевской семьи?

— Онгр из дома Черёмухи, — тут же ответил Триэлл.

— Что ж, он жив?

— Что ему делается… — пробормотал Триэлл.

— Жив он, мессир? — Индар добавил недовольства и увеличил нажим.

— Жив, у себя в имении, говорят, — ответил Триэлл и на всякий случай поклонился.

— Так найдите способ с ним связаться! — приказал Индар. — Нынче же вечером — в Резиденцию его. Пусть снимет мерку с ноги его высочества. Скоро коронация, а принц носит тесные башмаки со сбитыми каблуками, позор! Вы их в особняке дома Рассветных Роз на чердаке, что ли, нашли? В иные времена этого Онгра вздёрнули бы на воротах, а вас — рядом с ним.

Триэлл ещё раз поклонился. Нервно.

— Выполняйте немедленно! — приказал Индар.

Триэлл бросился опрометью. Индар взглянул на Барна победительно:

— Не стоит с ними церемониться, ягнёночек. А то на голову сядут.

— Барн добрый, — сказал Рэдерик, подходя, и сразу привалился к Барну спиной. И щенок уселся Барну на сапог. — Ему даже Триэлла жалко.

— Если тебе, ваше высочество, башмаки жмут, так сними, — сказал Барн. — Ну их, никто не видит.

— Нет, ничего, — сказал Рэдерик. — Я так. Можно я послушаю, что мессиры скажут?

— Конечно, — сказал я. — Вы идеально побеседовали с Лиссой,