Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

и беззаботной жизнью со своими родителями. В волшебной стране, где каждый день был полон чудес и удивительных открытий. И эта девочка верила, что так будет продолжаться вечно. Но потом началась война. В волшебную страну пришли злые люди и убили родителей девочки; отняли все, что у нее было, растоптали все, что она любила. Но девочка выжила, несмотря на все горести и лишения, которые обрушились на нее. Выросла, стала сильнее и злее. И она отправилась в путешествие в другую волшебную страну: в поисках новых чудес, но скорее – сбегая от чудес старых. Только оказалось, что злые люди, отнявшие у нее все, добрались сюда первыми…

Флип, наверное, понимал ее, но больше умом, чем сердцем. Все-таки это случилось не с ним, и прочувствовать ее боль ему было сложно. Горечь, звучавшая в словах Клары, цепляла, но не до крови. Флипу хотелось помочь ей, чем-то утешить, и в то же время он понимал, что залечить ее раны ему не по силам. И он боялся, что если сделает сейчас неверный шаг, опустится до пошлого «ну-ну» и поглаживания по руке, то этим только оттолкнет девушку. А Флипу не хотелось разрушать то хрупкое доверие, которое установилось между ними. Еще не влюбленность, но что-то, что вполне может ею обернуться, если дать ей время пустить корни и расцвести.

Но главное – Клара, Орешек, оставалась загадкой, которую Флип хотел и должен был разгадать. Девушка, таинственным образом связанная со случайным стихотворением Этьена Арти, а значит, и с радио «Кукабарра», и чем-то еще, гораздо большим. Долгие годы Флипа мучило странное чувство, будто он заточен в тесной темнице. Всю свою жизнь он пытался пробить ее стены: играл в поэзию, мечтая при помощи слов и образов раздвинуть границы своего мирка, а когда не получалось – глушил тоску алкоголем. И вдруг, нежданно-негаданно, будто в ответ на непроизнесенные молитвы, он нашел дверь наружу. Нет, конечно, Клара не была той дверью. Скорее – замочной скважиной, через которую, если постараться, можно увидеть совершенно иной и новый мир. Настоящий. Но если найти ключ или подобрать отмычки…

– Ты мне поможешь? – спросила Клара, пристально глядя на Флипа.

Флип считал себя чемпионом по гляделкам, но Клара переиграла бы и манекен со стеклянными глазами. Веки ее слегка дрожали, но ни разу она не моргнула. На реснице блестела крошечная слезинка.

– Ха! – хрипло усмехнулся Флип. – Я же боец НСФ. Разве могу я предать товарища по борьбе? Можешь рассчитывать на меня, Орешек!

Он подмигнул ей, пытаясь обратить предстоящую авантюру в шутку, хотя шуткой она не была ни в коей мере, и они оба это знали.

– Спасибо, – сказала Клара. – Я знаю, что все это очень глупо. Может быть, даже плохо… И, наверное, ничего у нас не получится. Я не имею права тебя просить об этом, но… Спасибо.

И, быстро нагнувшись, она поцеловала его в щеку, словно запечатывая договор.

Глава 46

Машину Ивонн поймала сравнительно легко – не все еще знали, что происходит в городе, и не все успели попрятаться по углам да по норам. А вот с водителем не задалось. За баранкой сидел безусый мальчишка, болтливый как попугай. Пока они ехали, Ивонн узнала, что зовут его Пьер и что он убежденный анархист. Он входил в некую секретную организацию с дурацким названием «Заря Свободы», и вместе с товарищами они строили планы вооруженного восстания, потому что «так больше продолжаться не может». Что именно не может продолжаться, он не уточнил. Таксист болтал об этом столь непринужденно, с абсолютно незнакомой женщиной, что Ивонн невольно задалась вопросом: а почему им до сих пор не занялась Тайная Жандармерия? И сколько правды в его словах? Впрочем, не исключено, что мальчишка просто к ней клеился и своими байками лишь пытался произвести впечатление.

Ивонн слушала его трескотню краем уха, особо не вникая в то, о чем он там говорит. Уставившись в окно, она теребила нитку, торчащую из рукава пальто, и думала о Хавьере. Молилась, чтобы с ним все было в порядке. Чтобы он не успел наделать глупостей. Она сможет его удержать, но до тех пор… В голову упрямо лезли всякие ужасы. Она представляла Хавьера – высокого, лохматого, выкрикивающего дикие лозунги перед беснующейся толпой брешистов. Или того хуже – швыряющего в них банками с краской. С него ведь станется, он не сможет сдержаться. А итог вполне предсказуем. Брешисты не станут откладывать дело в долгий ящик, и вряд ли на этот раз у Хавьера получится сбежать подворотнями. Одно дело, когда приходится убегать от парочки таких же идиотов, но против целой толпы у Хавьера нет ни единого шанса: затопчут, изобьют до смерти или чего похуже. Идиот! Что же он натворил-то?

В том, что именно выходка Хавьера спровоцировала волнения в городе, Ивонн не сомневалась. Это все его дурацкая банка с краской в портрет Президента. Неужели он думал, что это сойдет ему с рук? Он уже не мальчишка, должен понимать… Брешисты не способны воспринять подобную эскападу как шутку. Для них оскорбление Президента Республики все равно что плевок в лицо. Всем разом и каждому по отдельности. И они не умеют прощать. Они так долго копили свои обиды, что рано или поздно они должны были выплеснуться наружу.

Как ни странно, но сильнее всего Ивонн пугало то, что она не видела последствий «беспорядков». Разве что людей на улицах оказалось меньше обычного, а один раз она заметила разбитую витрину галантерейного магазина. Растоптанные дамские шляпки, гонимые ветром, ползали по мостовой. Но не было никаких молодчиков в зеленых рубашках, громящих все на своем пути, орущих толп и прочего, что Ивонн себе представляла. Город словно затаил дыхание – тревожное затишье перед бурей.

Такси на полной скорости обогнало жандармский фургон. Пьер свернул к обочине, чтобы избежать столкновения, и разразился гневной тирадой по поводу «обнаглевших псов режима». У Ивонн же засосало под ложечкой. Раз дошло до того, что на усмирение брешистов бросили жандармов, значит, дело действительно дрянь. Ведь раньше их акции, митинги и шествия проходили при полном одобрении и поддержке властей. И как бы Ивонн ни убеждала себя, что на самом деле все не так плохо, что она себя просто накручивает, – все без толку. Предчувствие надвигающейся беды сдавило сердце. Ей казалось, что такси едет слишком медленно, что она уже опоздала. Она так извелась, что даже не заметила, что грызет ногти. Лишь бы только с Хавьером все было в порядке…

На брешистов они наткнулись, когда до «Лошадки» оставалось