Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

— Доктор Миргородский, начнём?

Сталин не вмешивался. Пока.

Карпов двигался медленно, методично, словно наслаждаясь каждым моментом этой тщательно спланированной сцены. Его пальцы скользнули по краю тонкой папки, затем он развернул её, раскладывая перед собой бумаги так, будто они были шахматными фигурами, а вся эта комиссия — его доской, где он контролировал каждый ход.

— Доктор Миргородский, — голос его был ровным, безмятежным, почти равнодушным, но именно это равнодушие казалось самым опасным, — вчера вы провели лечение, но у пациента началось заражение.

Он сделал паузу. Достаточно долгую, чтобы каждый в комнате осознал, какие последствия влекут за собой эти слова. Затем перевёл взгляд на одну из бумажек, слегка наклонил голову, будто читал что-то особенно интересное.

— Так говорят ваши документы.

Мирослав не шелохнулся. Его взгляд оставался прикованным к Карпову, но где-то на периферии сознания он замечал: главный врач напряжённо сцепил пальцы, чиновники обменялись короткими взглядами, омега-пациент на кушетке втянул голову в плечи, словно ожидая удара.

Карпов кивнул человеку в форме, стоявшему сбоку. Тот подошёл, положил перед ним конверт. Карпов медленно, подчеркнуто аккуратно вскрыл его, достал изнутри лист, пробежался глазами и, наконец, заговорил:

— Вот заключение: — он развернул бумагу, слегка постукивая по ней кончиком пальца, — в вашем новокаине были примеси, вызвавшие заражение.

Слово примеси прозвучало особенно вкрадчиво. Как яд, растворённый в воде — незаметно, но смертельно.

Мирослав склонил голову, холодно посмотрел на Карпова, затем опустил взгляд на документ.

— Это не мой препарат.

Карпов улыбнулся. Лёгкая, почти благодушная улыбка человека, который уже предвкушает, как его противник запутается в собственных словах.

— Как удобно.

В зале на секунду воцарилась гробовая тишина. Кто-то негромко прокашлялся. Главврач сдвинул очки на переносице, устало выдохнул.

— Доктор Миргородский, у вас есть доказательства обратного?

Мирослав уже собирался ответить. Его сознание с бешеной скоростью прокручивало все возможные аргументы, варианты защиты, выходы из этой западни. Но прежде чем он смог открыть рот, в тишине раздался другой голос.

Глубокий, ровный, непроницаемый.

Голос, от которого воздух в комнате будто стал тяжелее.

Голос, который не требовал внимания — он просто брал его.

— Давайте проясним. Доктор Миргородский обвиняется в халатности? Или в саботаже?

Сталин.

Он говорил спокойно, словно обсуждал не судьбу человека, а какую-то мелочь, вроде очередного перераспределения ресурсов или изменения расписания встреч.

Карпов на мгновение замер. Чуть медленнее, чем обычно, повернул голову в его сторону.

— Возможно, в обоих случаях.

Сталин молчал, изучая его взглядом, который не оставлял никаких иллюзий — он видел его насквозь.

— Интересно.

Он потянулся к своей папке, развернул лист, провёл по нему пальцами, будто стирая с бумаги невидимую пыль.

— Вот тут сказано, что доктор Миргородский провёл сложную операцию. Спас человека, который без его помощи мог умереть.

Он поднял глаза.

Тишина.

— Я не врач, но мне кажется, что это скорее похвала, чем обвинение.

Карпов медленно сжал руки в кулаки. Главврач нервно сглотнул.

Мирослав не двигался.

Он видел, как всё перевернулось.

Карпов думал, что он хищник.

Но теперь он понял, кто в этой комнате настоящий охотник.

Тишина. Она растянулась в комнате, как холодное полотно, натянутое на хрупкие деревянные рамы. Ни один звук не нарушал её, кроме едва слышного скрипа бумаги под пальцами Сталина. Он, казалось, неспешно взвешивал каждую букву, каждое слово, каждую тень смысла, прежде чем дать им шанс превратиться в голос.

Карпов сидел прямо, но было заметно, как его плечи напряглись, как застыли пальцы, спрятанные под столом. Он не смотрел в сторону Сталина, но и отвернуться не смел. На лице ещё оставалась тень уверенности, но Мирослав видел — это уже не была та ледяная самоуверенность, с которой он вёл игру до этого момента. Нет, теперь в ней появилась едва заметная трещина.

— Товарищ Карпов, — голос Сталина прозвучал почти лениво, как будто он только сейчас решил обратить внимание на его присутствие, — вы ведь были в зале во время операции?

Карпов моргнул. Он открыл рот, но тут же закрыл его, словно взвешивал ответ. А ответ был очевиден, не так ли?

— Да, но…

— Вы сомневались в его методах тогда?

Капкан захлопнулся.

Карпов снова моргнул.

Мирослав наблюдал за этой сценой, не вмешиваясь, не позволяя себе даже лишнего движения. Он знал: если он сейчас подаст голос, это будет воспринято как слабость. А ему было интересно — до какой степени Сталин даст Карпову почувствовать, что он загнан в угол.

Карпов замер. Он понимал: если скажет «да», значит, ему следовало вмешаться раньше, и тогда его обвинение будет выглядеть просто глупостью. Но если скажет «нет»… то весь его сегодняшний спектакль рассыплется прахом.

— Нет, товарищ Сталин. Я не сомневался в его методах.

Глухой голос. Сухой, выжатый изнутри.

Сталин выдержал паузу. Казалось, он не сомневался в ответе, просто позволил Карпову самому осознать неизбежность того, что он только что произнёс.

— Вот и хорошо.

Лёгкое движение рукой, как если бы он отбрасывал незначительную пыль с подлокотника стула. Он перевёл взгляд на главврача, который весь сжался, будто только сейчас понял, что его участие в этой встрече было, возможно, самой большой ошибкой в жизни.

— Доктор Миргородский продолжает работать?

Главврач отвёл взгляд, явно ощущая, что сейчас от него ждут единственно верного ответа.

— Да… конечно.

Карпов не пошевелился. Но Мирослав видел, как он медленно, едва заметно опустил голову. Впервые за всё время он выглядел по-настоящему сломленным.

Мирослав сделал медленный вдох. Он выиграл. Но почему-то не чувствовал себя победителем.

Сталин поднялся. Сделал несколько неторопливых шагов. Все молчали, ждали.

Он прошёл мимо Мирослава, остановился на долю секунды. Только тот успел заметить, как уголки его губ едва заметно дрогнули.

— Теперь вы мой человек, доктор. Постарайтесь не разочаровать.

Тихо. Почти дружелюбно. Почти как похвала.

Почти.

Сталин ушёл, оставив за собой только тяжёлый шёпот тишины.

Мирослав смотрел ему вслед. Он осознавал: он победил, но теперь он был в другой игре.

«Если Карпов хотел меня уничтожить, то Сталин хочет…