Вскрытие и другие истории - Майкл Ши

Но, приближаясь к нему, уже желая развернуться и побежать в обратную сторону, она вдруг ощутила в этой неопрятной фигуре поразительную силу. Зверолов замер в полуприседе, на середине оборота – не самое устойчивое положение. Собака – чьи лапы и морда свидетельствовали о примеси крови сенбернара – весила не меньше ста семидесяти фунтов и яростно сопротивлялась, но тяжелые руки почти не двигались. Патти сместилась к краю тротуара, притворяясь, будто боится овчарки, что было нелепо, учитывая ее беспомощность, и поспешила пройти мимо. Рука зверолова как будто рассеянно затянула петлю. Голова собаки словно раздулась, ее метания сделались спазматическими, стесненными сильнейшей мукой. И одновременно с тем, как он начал постепенно душить животное, зверолов оглядел квартал и загородил дорогу Патти, без труда вытащив собаку за собой.

Они стояли лицом к лицу, очень близко. В голове Патти стремительно разворачивалась отвратительная математика угрозы: масса, сила, время – ему хватало всего. Следующая пара мгновений может стать для нее роковой. Зверолов способен прикончить собаку одним рывком, бросить ее, схватить Патти и затолкать в фургон. Овчарка и впрямь была уже на грани смерти. Зверолов мерзко ухмыльнулся, и его дыхание – вонючее и почему-то холодное – обдало лицо Патти. А потом с его глазами что-то случилось. Они начали закатываться, как бывает, когда мужчина кончает, но белки были не белыми – они были абсолютно черными – два гладких обсидиановых шара, затмевавших снизу водянистую синеву радужек. Патти втянула в легкие воздух, чтобы закричать. На улицу вывернуло такси.

Зверолов ослабил хватку на шее почти потерявшей сознание собаки. Он стоял, злобно моргая, и, похоже, не мог изгнать из своего тела то угрожающее напряжение, которое им овладело. Он так и застыл на самой грани нападения, и холодный смрад до сих пор вырывался из него с каждым надсадным выдохом. В следующее мгновение рефлексы Патти сработали и вытолкнули ее с тротуара на дорогу, но ей хватило времени подумать, что вонь, которую исторгала эта моргающая горгулья, была ей знакома.

А потом она очутилась в такси. Водитель угрюмо сообщил, что ей очень повезло поймать его на известном лишь ему кратчайшем пути к въезду на автостраду. Патти вытаращилась на него так, словно он заговорил на иностранном языке. Водитель уже мягче спросил, куда ей нужно, и она, не задумываясь, ответила:

– На автовокзал.

Бежать. Одним простым, сладостным махом разрубить все связи с Голливудом, и его бродячими призраками убийства, и таящимися в тенях насильниками, и мерзкими безымянными авторами писем, чье удовольствие – отравлять разум кошмарами. Но, конечно же, сначала ей нужно было собрать вещи. Патти перенаправила водителя к своему дому.

Для этого им пришлось развернуться и вновь проехать по той улице, где она столкнулась со звероловом. Его машина все еще стояла у тротуара, но ни самого зверолова, ни собаки видно не было. Странно: фургон как будто колебался, раскачивался, словно внутри у него происходила какая-то бурная деятельность. Патти взглянула на него мельком, с расстояния в полквартала, но в тенистой безмятежности эта едва заметная дрожь бросалась в глаза.

И тут она вспомнила о Жирной Морде. Она ведь может пожаловаться ему! Его честное и искреннее лицо немедленно заглушило весь страх, связанный с куда более уродливой физиономией зверолова. Ведь что, собственно говоря, случилось? Жуткий инвалид, страдающий от какой-то глазной инфекции, едва не поддался искушению изнасиловать ее, но ей повезло спастись. Этот последний факт был поводом для торжества, а уверенное и отеческое выражение лица доброго доктора обещало, что ее надежно защитят от дальнейших посягательств этого человека. Она даже улыбнулась, представляя себе этот разговор: свое милое смущение, интимную тему, свою горячую девичью благодарность. Это может стать поводом для нежного воплощения ее фантазии.

И она снова направила водителя – предварительно приплатив ему десять долларов – в другое место, на бульвар. Там она немного прошлась, наслаждаясь солнечным светом, плотно пообедала и сходила в кино на два двойных показа подряд.

Но ее настроение могло бы быть и лучше. Патти никак не удавалось забыть о зверолове. Ее пугала не столько его гротескная внешность, сколько неясное ощущение узнавания. Его холодное, враждебное присутствие было словно дуновение ветра из какого-то смутно знакомого ей места. В каком теперь уже забытом сне видела она этот бесконечно древний мир ужаса и чудес, запах которого уловила – и узнала – в этом мужчине? От этой мысли было легко отмахнуться, как от причуды настроения, но она упрямо возвращалась, словно назойливая муха, и после кино, чувствуя себя в сумерках замерзшей и сонной, Патти позвонила Шери.

Ее подруга только что добралась домой, усталая, ублажившая нескольких клиентов, а потом заработавшая несколько синяков в разговоре с Руди.

– Может, мне к тебе заскочить, Шери? Что скажешь?

– Нет, Патти. Я выжата, девочка. Ты как, в порядке?

– Конечно. Укладывайся баиньки.

– Нет, послушай, – если хочешь, можешь прийти. Просто я буду мертва для мира.

– Да перестань. Устала так устала, потом повидаемся. Пока. – Она слышала в своем голосе злость и разочарование, но ничего не могла с этим поделать. Это дало ей понять – когда она повесила трубку, но так и осталась смотреть на телефон, – как близко она подошла к территории Страха. Вокруг стеклянной будки сгустился вечер. На фоне свежей фиолетовой тьмы корчились и плавали неоновые каракули уличных вывесок, словно синие, розовые, золотые морские твари, вьющиеся и кружащие над затопленными тротуарами.

И, словно опасаясь гибели в воде, Патти не сразу смогла выйти из будки на эти тротуары. Их смертоносная холодная странность существовала если и не на дне морском, то точно в чужой, ядовитой атмосфере, которая сожгла бы ей легкие. На протяжении абсурдного мгновения тело Патти противилось ее воле.

Потом она заметила через полквартала бар. И, выскочив из будки, понуро направилась в эту тихую гавань.

Часа три спустя уже не мерзнущая Патти шла к Шери. Была ночь после рабочего дня, и тишина жилых улиц не казалась неприятной. Теснимые деревьями фонари лили прекрасный свет цвета виски. У названий улиц на маленьких флажках из синего металла был комичный привкус, и она зачитывала каждое, едва оно попадалось ей на глаза.

Шери, в конце концов, сказала, что она может прийти. Разбудить ее казалось Патти не мелочной жестокостью, а – это оправдание ей услужливо подкинул алкоголь – всего лишь шалостью. Поэтому она неспешно шагала