Берлинский дневник, 1940–1945 - Мария Илларионовна Васильчикова

Вторник, 18 июня. Францию стремительно оккупируют. Ц.-Ц. Пфуль и Бурхард Прусский начали наводить справки о Папá с помощью некоего полковника Остера из абвера (военной разведки). Пока никаких новостей.

Лихой офицер исключительных дарований и страстный антинацист, эльзасец по происхождению, полковник (впоследствии генерал-майор) Ханс Остер (1883–1945), будучи начальником штаба адмирала Канариса, превратил Абвер в убежище для членов антигитлеровского Сопротивления. В самом начале войны он, возможно, с ведома самого Канариса, устроил утечку гитлеровских планов вторжения к разведкам Дании, Норвегии, Нидерландов и Бельгии. Но к 1943 г. несколько его протеже было арестовано, и вскоре он был снят с должности, а военное антинацистское Сопротивление перегруппировалось вокруг генерала Ольбрихта и полковника фон Штауффенберга. Арестованный после неудачного переворота 20 июля, Остер погиб из-за немецкой мании хранить записи. Как только его шофер выдал местонахождение его тайного архива, гестапо не замедлило расправиться с ним. Он был повешен вместе со своим шефом Канарисом 9 апреля 1945 г. в концлагере Флоссенбург.

Среда, 19 июня. Из Литвы прибыло семейство Тильманс. Происходя из русских немцев, они были там крупными промышленниками. За два часа до вторжения Советов как немецкий посланник д-р Цехлин[142], так и мой бывший шеф британский посланник г-н Томас Престон[143] предупредили их и посоветовали бежать. Остался их сын — в надежде, что со своим немецким паспортом он сумеет спасти что-либо из их имущества.

Четверг, 20 июня. Вернувшись сегодня вечером домой, обнаружила телеграмму от Папá. Она была отправлена из Тильзита[144] (в Восточной Пруссии) и гласила: «Glüklich angekommen» [ «Прибыл благополучно»], кроме того, он просит денег, чтоб приехать к нам.

Пятница, 21 июня. Ужин с раками у Ц.-Ц. Пфуля с Луизой Вильчек и Бурхардом Прусским; последний привез нас домой на своей машине, что строго запрещено. Мы как раз ложились спать, когда завыли сирены воздушной тревоги. Мы уселись на лестнице и стали беседовать с привратником, который одновременно является и уполномоченным гражданской обороны. Позже мы узнали, что бомбили в районе Потсдама, на Берлин ни одна бомба не упала.

Суббота, 22 июня. Провела вечер у Тино Солдати. Было объявлено о перемирии на Западе, по радио пели «Wir treten zum Beten…» [ «Сойдемся на молитву…»]. Все присутствовавшие язвительно говорили об итальянцах, которые напали на Францию только после того, как каштаны уже были вытащены для них из огня.

Понедельник, 24 июня. Ужинала в Гатове[145] на озере с группой друзей-итальянцев. Ушла домой рано, так как другие отправились на вечер к жене одного из здешних итальянских дипломатов, американке. Не понимаю, как можно так весело проводить время, зная, что происходит во Франции.

Вторник, 25 июня. Вернувшись домой, застала Папá исключительно бодрым, если учесть, сколько ему пришлось пережить. Теперь все его имущество на этой земле состоит из бритвенных принадлежностей, двух грязных носовых платков и одной рубашки. Когда он добрался до немецкой территории, пограничники отнеслись к нему очень хорошо — благодаря вмешательству полковника Остера. Ему даже предложили денег, чтобы доехать до нас. Но зато перед этим он набрался страху, прячась в лесах бывшего собственного имения и пересекая границу глубокой ночью с помощью контрабандиста. Это оказалось нелегким делом, так как в разгаре лета подлесок пересох и трещал под ногами.

Когда советские войска заняли Литву, отец Мисси находился в Вильнюсе, древней столице страны, возвращенной Литве Советами осенью предыдущего года вслед за расчленением Польши. Сев на первый же поезд обратно в Каунас — где он жил, — он переночевал у друзей, после чего, не заходя домой, поехал пароходом по реке Неман в Юрбург (по-литовски Юрбаркас), где находилось бывшее имение Васильчиковых. Вскоре нашлись проводники, взявшиеся переправить его тайком через границу. Они оказались браконьерами, некогда «промышлявшими» в его лесах, и когда он добрался до немецкой стороны и готовился их наградить, они отказались, сказав: «Мы с вас уже получили, и притом во много раз больше — когда вы еще жили среди нас…»

Семья Васильчиковых проживала в Литве (тогда Ковенская губерния) с середины ХIХ в., когда прадеду Мисси, князю Иллариону Васильевичу были дарованы там обширные земли в награду за службу Отечеству на военном и государственном поприщах[146]. Перед революцией ее отец служил там губернским предводителем дворянства, а затем членом Государственной думы IV Созыва от русского населения. Потому, и до и после становления самостоятельной Литовской Республики, у семьи были с местным населением и властями прекрасные отношения, — что в июне 1940 г., очевидно, спасло отцу жизнь.

Понедельник, 1 июля. После работы навестила Луизу Вильчек и Татьяну в их бюро, в бывшей чехословацкой миссии на Раухштрассе. Начальник Луизы — очень приятный дипломат Йозиас фон Ранцау[147], занимавший прежде посты в Дании и Соединенных Штатах. У него прекрасное чувство юмора, что весьма кстати, так как Луиза сочиняет презабавные шуточные стихи о своих сослуживцах и все время поддразнивает его. Нас угостили крепким напитком, и атмосфера вообще была очень непринужденной.

Вторник, 2 июля. Ужин с Отто фон Бисмарком[148], четой Бенаццо, Еленой Бирон и молодым фон Хельговом из шведской миссии в Берлине. Остаток вечера мы провели в его квартире неподалеку от Тиргартена, набитой безделушками веджвудовского фарфора. По нынешним временам это небезопасно.

Старший из внуков «железного канцлера», князь Отто фон Бисмарк (1897–1975) начал карьеру как правый депутат рейхстага (в котором его младший брат Готфрид впоследствии представлял нацистскую партию). В дальнейшем он перешел на дипломатическую службу и занимал должности в Стокгольме и Лондоне. Вершиной его карьеры был пост министра-советника немецкого посольства в Риме, который он занимал с 1940 по 1943 г. После войны он снова занялся политикой и некоторое время был депутатом боннского бундестага.

Воскресенье, 7 июля. Татьяна, Луиза Вильчек и я были приглашены в резиденцию итальянского посла[149] в Ванзее[150] «спокойно покупаться». Оказалось, что это было устроено в честь министра иностранных дел Чиано[151], который приехал сюда на заупокойную службу по маршалу Итало Бальбо[152], только что погибшему в авиакатастрофе в Ливии.

По этому случаю посольство пригласило, кажется, всех самых хорошеньких девушек Берлина, но ни одного из знакомых нам мужчин. Собственное окружение Чиано оказалось малопривлекательным, единственное исключение — Бласко д’Айета[153], его chef de cabinet [заведующий канцелярией]. Вся эта затея показалась довольно сомнительной. Нас катали кругами по озеру Ванзее в многочисленных моторных лодках под проливным дождем. По возвращении мы трое решили сразу же отправиться домой, как только найдем машину. Но когда