Берлинский дневник, 1940–1945 - Мария Илларионовна Васильчикова

бомбардировкой английских городов, во многом способствовала тому, что британское общественное мнение склонилось в пользу массированных бомбардировок городов Германии, повлекших за собой значительно большее количество жертв.

БЕРЛИН. Среда, 29 мая. Когда вернулась Татьяна, я была уже в постели. Она выругала меня на чем свет стоит: оказалось, что, когда она приехала из Теплица, утюг был включен. Он прожег полку, на которой стоял на металлической подставке, и грохнулся, слава богу, на плиту. Но когда через три дня Татьяна вошла в кухню, по стене уже ползло пламя. Не знаю, что бы я делала, если бы квартира Пюклеров сгорела[128].

Сегодня в Потсдаме хоронили принца Вильгельма. Говорят, что монархисты устроили настоящую демонстрацию.

Четверг, 30 мая. Приятно, тихо поужинала в доме Бенаццо. Агостиньо настроен крайне антифашистски и, в отличие от многих его коллег, весьма откровенен. Он предсказывает всей Европе ужасную участь.

Воскресенье, 2 июня. Вчера мы ходили по магазинам, так как был день выдачи жалованья. К концу месяца у нас, как правило, не остается ни гроша, что неудивительно, принимая во внимание наши оклады. Сейчас мы вдвоем зарабатываем (после вычета налогов) 450 марок, из которых 100 идут родным в Риме, еще 100 — на уплату долгов и еще примерно 200 — на еду, транспорт и т. п. Остается около 50 марок на личные нужды, одежду, почтовые расходы и т. п. Но на этот раз я кое-что скопила и смогла купить платье, которое примерила еще несколько месяцев назад. Приходилось откладывать еще и талоны на одежду, но в магазине у меня забыли их спросить!

Вечером принимала ванну. Ванны теперь тоже лимитируются, так что брать ванну — целое событие.

Понедельник, 3 июня. Сегодня в первый раз бомбили Париж[129]. Немцы официально объявили свои потери на Западе на сегодняшний день: 10 тыс. убитых, 8 тыс. пропавших без вести и, вероятно, также погибших. На сегодня взято в плен 1200 тыс. солдат и офицеров союзников[130].

Четверг, 6 июня. Гофи, брат Аги Фюрстенберг, получил специальный отпуск за храбрость. Его посылают в офицерское училище. Говорят, что, хотя он даже не прошел действительной военной службы, он вел себя как настоящий герой и награжден Железным крестом и Panzersturmabzeichen [нагрудным знаком за танковую атаку]. Тем не менее войну он ненавидит. Перед войной он по большей части жил в Париже.

Воскресенье, 9 июня. П. Дж. Вудхаус[131] был взят в плен возле Аббевилля во время игры в гольф. Немецкое Верховное главнокомандование хочет, чтобы он издавал газету для британских военнопленных, так что его доставили в Берлин.

К началу войны Вудхаус (британский подданный, живший, однако, долгое время в Америке) жил с женой в своем доме в Ле Туке, где немцы их и взяли как раз в тот момент, когда они собирались бежать на Запад. Интернированный как представитель враждебного государства, он был вскоре освобожден по просьбе США (которые в то время еще не находились в состоянии войны). В Берлине представитель Американской радиовещательной системы[132] уговорил его сделать пять передач для американских слушателей с описанием его приключений. Эти передачи — остроумные, слегка подсмеивающиеся над немцами — были совершенно аполитичными. Но поскольку он воспользовался для проведения этих передач немецким радиовещательным оборудованием, то формально он оказался виновным в сотрудничестве с противником. В Англии это произвело большой скандал, и после войны многие годы писателю не разрешали возвращаться на родину.

Понедельник, 10 июня. Бурхард Прусский кипит от злости, потому что после гибели его кузена Вильгельма всех немецких «принцев крови» отстранили от службы на фронте и в лучшем случае «терпят» в штабах. Адольф (Гитлер) не хочет, чтобы они имели возможность отличиться и тем самым приобрести «нездоровую популярность» — ибо все они проявили себя как хорошие солдаты.

Вчера союзники оставили Нарвик, и Норвегия капитулировала[133]. Сегодня во второй половине дня Муссолини объявил, что Италия вступает в войну. Это не только глупо, но и не очень-то красиво — с «триумфом» занимать юг Франции под самый конец французской кампании[134].

Среда, 12 июня. Прошел слух, что Париж будут оборонять. Надеюсь, что не будут; да это все равно ничего не изменит.

Четверг, 13 июня. Ходила с Ц.-Ц. Пфулем в театр на «Фиеско»[135] с Густафом Грюнгенсом[136]. Это было баловство: билетов сейчас не достать, они почти всегда все распроданы или забронированы для находящихся в отпуске военнослужащих. После спектакля мы перекусили в ресторанчике и поговорили о войне. Ц.-Ц. — а он умен — говорит, что это надолго, и в целом настроен пессимистически.

Пятница, 14 июня. Сегодня Париж пал. Странно, какая здесь вялая реакция. Абсолютно никакого энтузиазма.

Суббота, 15 июня. Слухи о капитуляции Франции[137]. Мы провели вечер с Зиги Лаферт и друзьями в Грюневальде[138], катались на лодках и сидели в саду. Внезапно появился Агостиньо Бенаццо, он отвел нас в сторону и прошептал: «Русские только что аннексировали Литву!»[139] А Папá все еще там! Мы тут же пошли домой и всю ночь пытались связаться с теми в АА, кто мог бы помочь. Все откликаются более чем уклончиво, опасаясь нарушить «сердечное согласие» с Советской Россией.

Воскресенье, 16 июня. Пока Татьяна предпринимала очередную попытку в АА, Бурхард Прусский ходил со мной в церковь. Он тоже пытается найти способ вызволить Папá, пока еще не поздно.

Понедельник, 17 июня. В последние дни почти не спала. Ходят слухи, что литовский президент Сметона[140] и большая часть министров его кабинета бежали, перейдя немецкую границу.

Президент Антанас Сметона, правивший Литвой как умеренный диктатор с 1926 г., благополучно добрался до США, где и умер в 1944 г. Советские власти немедленно приступили к чисткам: тысячи были тут же расстреляны; десятки тысяч сосланы в ГУЛАГ.

Хотя по секретному протоколу от 28 сентября 1939 г. Литва стала частью «сферы влияния» СССР, Гитлер не давал согласия на ее прямое присоединение к Советскому Союзу. А так как вслед за этим Москва отняла у Румынии Бессарабию и Северную Буковину — теперешнюю Молдавию, — что позволило советским военно-воздушным силам приблизиться на расстояние удара к нефтяным месторождениям в Плоешти — основному немецкому источнику горючего, то аннексия была истолкована Гитлером как вероломство, которое послужило дополнительным предлогом для осуществления его давнишней мечты — завоевать СССР.

Только что позвонил Альберт Эльц[141] и сообщил, что маршал Петен капитулировал от имени Франции. Французский кабинет, похоже, разбежался кто куда. Все это, после каких-нибудь только двух месяцев военных действий,