В Рождество у каждого свой секрет - Бенджамин Стивенсон

телефон и убедился, что письмо от Фелмана с прикрепленными файлами JPEG все еще там. Он выполнил свою часть сделки, но у меня ужасно дрожали руки, и я не рискнул открыть снимки. Я же не знал, что его микрофон застрял в двери. Ведь не знал же?

«Агрессия у этой семейки в крови».

Может ли такое быть, чтобы наше тело само выполнило то, что мозг прячет в подсознании? Могла ли эмоциональная травма, нанесенная всеми этими убийствами, расплодить во мне агрессию, словно червяков в яблоке? И если она есть во мне, то почему бы ей не быть и в Эрин?

Неожиданно для себя я вдруг завыл протяжно и печально. Попытайся я записать этот вой буквами, там были бы одни гласные. Но после этого меня отпустило. На дальней стороне парковки Фелман вздрогнул и потер висок. Нужно будет заставить его провериться на сотрясение мозга, когда мы встретимся в следующий раз.

Я прокрутил в голове его теорию и решил, что она меня не устраивает. Заклятые враги главных героев отличаются тем, что у них нет собственных мотивов. Как выразился бы Фелман, их единственная цель — погоня за детективом, а сопутствующие ей трупы — не более чем хлебные крошки, и поэтому решение загадки становится в принципе недостижимым. Загадочное убийство, где у преступника нет мотива... ну... из этого ничего толкового не выйдет, правильно?

Но как я ни старался, все равно не смог отмахнуться от сказанного Фелманом. Рассуждал он здраво, пусть даже с выводами подкачал. Нелепо думать, что преступник нацелился на меня, но это еще не означает, что целью был Пирс.

А что, если преступнику не так уж и нужна была смерть Лайла и он просто хотел представить все так, будто Пирса убила Эрин?

Глава 7

Перед тем как выйти из машины на парковке и направиться по главной улице к театру, я проверил, нет ли поблизости других журналистов-прилипал. Границы города вились по краю плато. Возле самого впечатляющего обрыва, известного под названием Эхо-Пойнт, на смотровых площадках с видом на долину, огражденных увитыми гирляндами перилами, в четыре-пять рядов толпились туристы. Отбрасываемые Тремя Сестрами тени разрезали длинными пальцами лес в сотнях метров внизу, и зубчатые гребни больше напоминали спину стегозавра, чем женские силуэты. По другую сторону долины виднелся водопад, невероятным образом льющийся вверх, — ветер был таким сильным, что подхватывал поток и отбрасывал обратно к вершине скалы. Перевернутый водопад поднимался в небо. Больше всего это было похоже на магический трюк.

Изогнутая стеклянная полусфера театра Пирса напоминала наполовину зарытую в песок морскую раковину. Оранжевые стальные балки с художественной ржавчиной поддерживали распахнутую пасть входа. Это, конечно, позорно, что Катумба получила электрическое освещение на четыре дня раньше столичного Сиднея, но, видимо, в наказание за это все остальные блага цивилизации придут сюда только спустя сорок лет. Есть здесь отели с украшенными колоннами парадными дверями, которые расположены в конце длинных подъездных дорожек и из которых открывается вид на величественные лестницы и сверкающие люстры, есть гостевые домики, в которых отслаиваются обои, есть и чайные, а чугунные фонарные столбы на аллеях парка выглядят так, будто их стащили прямо со съемок «Изгоняющего дьявола»[6]. И посреди всего этого выделяется выгнувший спину стеклянный левиафан Пирса, словно только что приземлившийся звездолет.

Я приехал с получасовым запасом. Публика в смокингах и атласных струящихся платьях кружила по фойе с запотевшими бутылками пива в руках. Высокий стеклянный навес над входом был усыпан листьями эвкалипта, и солнечный свет, пробиваясь сквозь них, покрывал пол волнистой рябью.

Вдоль высоких, до потолка, окон фасада висели огромные баннеры с Райланом Блейзом. Я видел его фотографию на веб-сайте, когда заказывал билет, но в десятифутовом варианте он выглядел иначе. Платиновые волосы с черными корнями, тщательно выбритая полоска бороды, которая подчеркивала линию подбородка и в то же время напоминала муравьиную тропу. Он был одет в сверкающий пурпурный жилет и белую рубашку, которой недоставало пуговиц и изящества и которая открывала безволосую грудь с легким намеком на мускулатуру, созданную цифровым путем. Картину дополняла угольно-черная тушь для ресниц и ослепительно-белая улыбка, навевающая подозрение, что эти зубы позаимствованы у кого-то другого. В одной руке он держал кролика с глуповатым мультяшным изумлением на мордочке. Другая рука была подставлена разряду молнии, нисходящей с верхнего края баннера. Под ногами Райлана (в начищенных до блеска черных кожаных туфлях, но без носков) языки пламени облизывали его имя. Ниже шел слоган: «Приготовься поверить». А еще ниже, видимо оговоренным в контракте вдвое меньшим размером, было написано: «Совместно с „Энигма энтетейнмент“». И еще мельче: «Сделайте в это Рождество щедрый подарок фонду Пирса. Страсть рождает перемены».

Честно говоря, Райлана Блейза я не особенно-то и подозревал, просто не знал, с чего еще можно начать расследование. Прошедшие реабилитацию в фонде Лайла выступали затем в театрах, им же самим и построенных. Он скупал участки земли в сельской местности и возводил комплексы, по сравнению с которыми даже профессиональные театры Сиднея и Мельбурна казались школьной самодеятельностью. Каждый год в течение трех с половиной недель фонд устраивал большое турне по восьми площадкам с заключительным концертом в Катумбе, где все это когда-то и начиналось. Лайл вкладывал немалые деньги в это первоклассное шоу. В прошлом году здесь блистал комик, которому потом запретили выступать за оскорбительные высказывания в Интернете, но он лишь стал еще популярнее, потому что теперь делал еще более оскорбительные высказывания в Интернете о том, что ему запрещают оскорбительные высказывания.

Вся штука в том, что знаменитость вряд ли станет убивать своего благодетеля. Хотя преступление, в котором главная подозреваемая проспала момент убийства и проснулась вся в крови, лучше всего подходит для фокусника. Но даже если отбросить в сторону маловероятные версии, это все равно самое удобное место, чтобы разнюхать побольше о фонде Пирса и, может быть, наткнуться на кого-то, кто хорошо знал Лайла.

— Эрнест!

Вот уж чего не ожидал, так это услышать здесь свое имя, разносящееся над толпой. В многократно отраженном от стекол эхе трудно было определить, откуда именно оно прозвучало, но в конце концов я разглядел пронзенный китайскими палочками клубок светлых волос, плывущий в море голов, словно плавник акулы. В фильме «Челюсти» монстр не появлялся еще чаще только из-за эпидемии поломок механической акулы. Спилберг вынужден был продолжать съемки без чучела и в результате