В Рождество у каждого свой секрет - Бенджамин Стивенсон

открыл новую эру в кинематографическом саспенсе. Все это я припомнил, когда на короткое мгновение заметил между смокингами и обнаженными лопатками приближающуюся женщину: пурпурная помада, подведенный зелеными тенями глаз и поочередно выкрашенные в красный и зеленый цвет ногти на пальцах, сжимающих недопитый бокал с шампанским. К тому моменту, когда она добралась до меня, я уже мысленно составил образ яркой женщины в стиле Пикассо, совершенно не совпавший с реальностью. Она была в дорогом, но строгом черном костюме и держалась с военной выправкой. При близком рассмотрении все буйство рождественских красок в ее наряде показалось мне скорее вынужденной, минимально допустимой мерой праздничности. Согнутая в локте рука вытянулась ко мне с такой скоростью и напором, как будто я только что приобрел ее в торговом автомате.

— А я-то все гадаю, когда же вы объявитесь. Фьют.

Я не сразу понял, что она не приказывает мне выметаться отсюда, а представляется.

— Эрнест, — сказал я и пожал ей руку. — Хотя вы уже знаете.

— Разумеется. Я читала ваши книги. В городе труп, ваша бывшая жена подозревается в убийстве, вот я и решила, что это только вопрос времени, когда вы появитесь здесь, чтобы докопаться до правды. Рада, что вы приехали. Полиция прочесывает все вокруг со скоростью улитки, даже то, что к делу не относится. Копы, они ведь как дорожные рабочие, верно? Чем дольше провозятся, тем больше им заплатят. Теперь мы наконец сможем управиться с этим до Рождества. Нам ни к чему дополнительный ущерб репутации.

Похоже, ей понадобилась лишняя секунда, чтобы придать лицу строгое выражение, и я почти разглядел, как защелкали у нее внутри шестеренки, сжимая щеки в хмурые морщины.

— Все это, конечно, очень печально. Лайл был... Он много значил для многих людей. Как держится Эрин?

— Ее обвиняют в убийстве, как вы и думали.

— Да уж... — Фьют расправила жакет. — Она мне нравилась.

— Вы были близкими подругами?

— Не сказала бы. Вероятно, поэтому она мне и нравилась. Как правило, чем лучше людей узнаешь, тем менее привлекательными они становятся. Уж я-то точно. — Она отпила из бокала. — Уверена, вы мне тоже разонравитесь.

— А Лайл вам нравился?

— Я слишком хорошо его знала, — усмехнулась она.

— А какая у вас роль в фонде?

— Финансовый директор. — Она помолчала, а затем добавила, как будто только что вспомнила, что Лайл умер: — А теперь, полагаю, и. о. президента. Фелисити Херрингтон, если хотите обращаться официально. Пойдемте, я вам все здесь покажу.

Я призадумался. Вообще-то, моему разнюхиванию обычно не были рады. Я чувствовал себя вампиром, приглашенным в дом, но остановившимся на крыльце, высматривая спрятанные внутри распятия и чеснок.

— Вы сказали, что читали мои книги, но при этом еще и сказали, что не хотите дополнительного ущерба репутации. — (Фьют кивнула и вопросительно приподняла брови, намекая, что время — деньги.) — К чему это вы?

— Я специализируюсь на ущербе репутации. И, честно говоря, у меня нет никакого официального дипло... — Она с серьезным видом развернула ладонь ребром и опустила мне сначала на левое плечо, а затем на правое, словно церемониальный меч. — Назначается и так далее. Пусть уж лучше разнюхивать будете вы, чем полиция. Вы хотя бы расскажете, что нашли. А органы порядка обычно скрытничают. Идет? — Она подмигнула мне. — Хотя я уверена, что ничего особенного вы не найдете. Здесь все чисто. А с другой стороны, об Эрин я так не сказала бы. Похоже... Ой, вы же были на ней женаты, правильно?

Я кивнул. У Фьют был сильный ирландский акцент, и мне не сразу удалось под него подстроиться.

— Без обид, но в ней не чувствуется инстинкта убийцы. — Она смерила меня взглядом.

Когда тебе говорят «без обид», то всегда норовят слегка обидеть. Только я не понял, на что должен обидеться. Если она посчитала меня блеклой фигурой из-за того, что я женился на Эрин, то развод явно добавлял мне привлекательности.

Фьют положила руку мне на спину, как раз между лопатками, с чрезмерной непринужденностью журналиста или главаря мафии, решившего расправиться со стукачом, и, обогнув толпу, вывела меня из застекленного атриума к двери в глубине здания.

Она открыла дверь магнитной картой, и я последовал за ней. Мы прошли мимо ряда пронумерованных красных дверей с табличками «Гримерная».

— Богато у вас там, в фойе, — качнул я головой себе за спину. — Вечерние туалеты, «Боланже» в бокалах. Блейз тоже, должно быть, обошелся недешево.

— А почему же еще, по-вашему, я вырядилась в костюм от Маккуина? Это супершоу, а не какое-нибудь там УГ для УО.

— Я понимаю, что это корпоративный сленг, но есть ли хоть какое-то слово, которое вы не сокращаете?

Она отмахнулась от меня и криво усмехнулась через плечо:

— И.

Слева от меня возник черный занавес в темно-синем освещении закулисья. Ламинированная табличка сообщала: «Выход на сцену. Просьба не шуметь». Белую кирпичную стену украшали подписи тех, кто выступал в этом театре за все эти годы, — неразборчивые закорючки истории. Лестница в самом конце коридора вела наверх.

Фьют поднималась, шагая через две ступеньки. В воздухе пахло чем-то свежим и сладким, вроде туалетного освежителя.

— В том-то все и дело, что Лайл не хотел, чтобы люди жертвовали фонду из жалости, он продавал им то, что они действительно хотели получить. Этот театр построен по проекту Александра Мортгарта. Думаю, вы знакомы с его работами. — (Я не был знаком, но не посмел признаться в этом.) — С тех пор как люди стали работать из дома, эти маленькие городки наводнили богачи — инвестиционные банкиры, айтишники.

Я согласился. Провинциальные городки теперь состоят как бы из двух частей: особняки по одну сторону улицы и фиброцементные дома по другую. Мортгарт против лачуг. Не хочу, чтобы у вас создалось ложное представление о провинциальной Австралии. Такие организации, как фонд Пирса, обосновались здесь не потому, что эти места меньше страдают от преступности и наркоторговли, а потому, что с притоком переселенцев из больших городов усилилось классовое расслоение, а противники облагораживания остаются за бортом. По иронии судьбы как раз собравшиеся в этом здании богачи и были главной причиной расслоения.

— Лайл хотел получать от них деньги, не упирая на благотворительность, — продолжала Фьют. — Чтобы устраиваемые шоу давали им нечто ощутимое. И что вы думаете, они теперь платят и