Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

Новое предложение США

Наконец в Вашингтоне начались небольшие подвижки. В начале октября Госдепартамент озвучил Буллиту новые условия. Теперь США наконец были готовы на небольшие уступки, но не в отношении ключевого вопроса, связанного с кредитами.

Госдепартамент был готов согласиться на 100 млн в качестве долга СССР с процентами или на 125 млн без процентов, которые должны быть выплачены в течение 20–25 лет. Экспортно-импортный банк даст коммерческие кредиты на сумму 200 млн с дополнительными процентами, которые пойдут в счет выплаты долга. Общий срок выплат составит пять лет (уже лучше), но может быть увеличен «в исключительных случаях»[637]. «Крайне либеральное предложение», — заявил Госдепартамент. Хорошо, но почему тогда Буллиту нужно было прибегать к угрозам, чтобы заставить советское правительство его принять? И почему американцы так сильно рассчитывали на Трояновского?

Тем не менее Госдепартамент продолжил свою политику угроз и шантажа. Мур отправил Буллиту следующую телеграмму: «Крайне желательно, чтобы у Литвинова создалось впечатление, что, если он нарушит данные здесь обещания и откажется урегулировать вопрос о выплате долга на тех разумных условиях, что мы предложили, отношения между двумя государствами неизбежно будут менее близкими и дружескими, чем предполагалось, и у нашего правительства может пропасть желание осуществлять многое из задуманного»[638]. В последнем предложении содержалась угроза остановить строительство нового здания посольства и открытие новых консульств. И опять говорилось, что Литвинов отказывается «на разумных условиях» выполнять свои обязанности в Вашингтоне. То есть Госдепартамент считал, что лучше может оценить советские интересы, чем советское правительство.

Буллит еще раз встретился с Рубининым, однако разговор не был таким же душевным, как раньше. Посол снова стал повторять то же самое, что он уже говорил Литвинову. «СССР имеет очень немногочисленных друзей в Америке, — сказал он, — и нет никого лучше, чем Рузвельт и я». Советское правительство не должно отказываться от такой возможности. У него их немного. Рубинин подробно ответил на различные высказывания Буллита. Читатели уже знакомы с большей частью советских взглядов. Рубинин также дал недвусмысленно понять следующее: советское правительство всегда стремилось к хорошим отношениям с теми странами, которые хотели наладить хорошие отношения с СССР, но оно не будет за ними бегать. «С американской стороны мы встречаем и в более крупных, и в мелких вопросах постоянное нежелание считаться с нашим общественным мнением, с нашим внутренним законодательством и с нашей практикой». В качестве примера Рубинин привел американское консульство в Москве. Почему советские граждане должны ездить в Ригу или Берлин, чтобы получить американскую визу? Это было небольшое разногласие, по сравнению с вопросом о долге и кредите, однако оно было не единственным. И наконец Буллит затронул старую, запасную тему Коминтерна. Когда должна состояться встреча в Москве? Рубинин не помнил, но сказал, что газеты опубликовали даты. Буллит ответил, что он получил длинную телеграмму из Вашингтона, в которой говорилось о коммунистической активности в США и ему велели поднять этот вопрос в разговоре с НКИД. «Я решил этого не делать», — ответил Буллит, с мрачным видом посмотрев на Рубинина[639].

Этого было достаточно. На следующий день Литвинов написал Молотову и попросил разрешить ему жестко поговорить с Буллитом. Ему надоели скрытые и открытые угрозы. Нарком напомнил Молотову, что он уполномочен признать долг Керенского, только если ему предложат в ответ заем, а не коммерческий кредит. «Не подлежит никакому сомнению, — писал Литвинов, — что Америка отступает от соглашения, и отсюда все затруднения». Помните, что американцы решили сделать из Литвинова козла отпущения и обвинить его в нарушении договоренностей с Вашингтоном. Нарком высказал свое мнение: «Мы в займе не нуждаемся и готовы торговать с Америкой на тех же условиях, что и с другими странами. Но мы можем и от этой торговли отказаться, если Америка считает нужным оставаться на почве закона Джонсона». Нам нужны хорошие отношения с США, добавил Литвинов, но не за счет ухудшения отношений с европейскими странами. «С нами нельзя разговаривать языком угроз и запугивания, ибо результаты получаются обратные ожидаемым»[640].

Буллит встретился с Молотовым через два дня после встречи с Рубининым. Советско-американские отношения — это маленькое нежное растение, сказал посол, которое требует особого ухода «и на которое не следует мочиться». Молотов ответил, что с советской стороны всегда будет «безусловная вежливость», но также отметил, что необходимо, чтобы так вели себя и США тоже. Тут Буллит сбился со своей обычной речи и быстро согласился с Молотовым, который льстил ему, как мог, чтобы успокоить посла[641]. Надолго ли хватит соблюдения этих правил?

На следующий день состоялся пробный пуск. 10 октября Буллит нанес Литвинову прощальный визит. Встреча началась довольно хорошо. Они обсудили убийство Барту в Марселе и ситуацию на Дальнем Востоке. А потом перешли к сложному вопросу. Литвинов снова озвучил основную советскую позицию по займу и снова напомнил о намерении реализовать «джентльменское соглашение». Советское правительство не требует соблюдать договоренности, если президент не может, однако в то же время, добавил Литвинов, «мы не можем допустить, чтобы нас обвиняли в нарушении соглашения». По словам Сквирского «в некоторых вашингтонских кругах и чуть ли не в самом Госдепартаменте слышны иногда такие обвинения». А затем Литвинов решил подлить бензина в огонь и предупредил, что если это продолжится, то НКИД опубликует текст вашингтонского соглашения. Нам не нужен заем, сказал нарком, и мы готовы пообещать больше не поднимать этот вопрос, если вы не будете поднимать вопрос старых долгов. Это было понятно. Затем Литвинов повторил другие пункты позиции СССР в отношении переговоров с США, в частности, он упомянул нежелание создавать прецедент, о котором уже знают читатели. По словам наркома, вопрос старых долгов был заморожен во Франции и Великобритании, и советское правительство не хочет снова его затрагивать, так как он неминуемо станет яблоком раздора в этих странах. Наконец, Литвинов повторил, что СССР плохо реагирует на угрозы. Теперь, наверно, в кабинете наркома стало по-настоящему жарко.

В ответ Буллит стал, как обычно, жаловаться. По его словам, советское правительство «не хочет ничего делать для Америки». СССР относится к США так же, как к остальным странам, с которыми отношения не такие хорошие, и не хочет идти на уступки. Рузвельт был заинтересован в сближении с СССР, но если советское правительство будет держаться за свои позиции, то президент не сможет ничего сделать. В США мало кому интересны эти отношения, а кроме того, все еще остается вопрос Коминтерна. У Литвинова было не то настроение, чтобы давать Буллиту спуску, и он обвинил его в том, что