Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Начальником Братскгэсстроя вместо Яценко был назначен Анатолий Николаевич Закопырин, ставший прототипом героя пьесы «Ночь на размышление», написанной в 1986 году новосибирским драматургом Александром Косенковым. По этой пьесе на студии «Союзтелефильм» был поставлен одноименный двухсерийный художественный фильм, вышедший на экраны в 1989 году.

Закопырина, в свою очередь, сменил Юрий Абрамович Ножиков, перешедший на эту должность с должности начальника монтажного треста Востокэнергомонтаж. Ножиков относился к категории цепких руководителей, умевших хорошо ориентироваться в обстановке, правильно выбирать наиболее выгодную позицию. Он пользовался большим авторитетом у министра, в обкоме партии и его первого секретаря Василия Ивановича Ситникова. Не случайно после распада СССР Ножиков оказался в кресле губернатора Иркутской области.

С Ножиковым у меня сложились нормальные товарищеские отношения еще с начала 1980-х годов, когда мы с ним «в одной упряжке» обеспечивали ввод энергетических мощностей на строившихся в Сибири тепловых станциях. Но волею судьбы мы разошлись с ним в понимании вопроса об акционировании энергетики Иркутской области. Юрий Абрамович был единственным из глав администраций РФ, кто встал на путь саботажа. Иркутскую энергосистему в соответствии с Указом Президента РФ Б. Н. Ельцина следовало преобразовать в акционерное общество с передачей контрольного пакета (49%) акций в уставной капитал РАО «ЕЭС России». Указ Президента России иркутской администрацией так до сих пор и не выполнен. И непонятно, почему в этом вопросе такую пассивную позицию занимало Министерство государственного имущества РФ.

До марта 1994 года на должности генерального директора объединенных акционерных обществ и предприятий Братскгэсстроя работал Владимир Степанович Викулов, получивший за вклад в развитие энергетики Сибири звание Героя Социалистического Труда.

В период работы на Братскгэсстрое Яценко и Закопырина на них обрушились проверки, последствия которых стали известны потом на всю страну. Проверялась деятельность первого заместителя министра энергетики и электрификации СССР Фалалеева и ряда других ответственных работников нашего министерства. Материалы затребовал КПК при ЦК КПСС. Порядок их рассмотрения носил откровенно демонстративный характер. Ущерб от имевших место недостатков никак не соизмерялся с удельным весом реально осуществленных полезных дел. Возбужденные против Яценко и Закопырина уголовные дела расшатали могучий коллектив. Много шума было тогда вокруг якобы допущенных ими злоупотреблений. По кабинетам витали злые слухи, от этого страдало дело. И хотя вскоре многие обвинения рассеялись, как туман с восходом солнца, ощущение обиды осталось надолго.

Примерно в это же время был исключен из партии и снят с работы управляющий трестом Энергостальконструкция Генрих Сергеевич Гарибов, ставший жертвой партийных расследований, предпринятых МГК КПСС и все тем же КПК при ЦК КПСС. А ведь Генрих Сергеевич проработал в тресте целых 18 лет. Особой страницей в историю треста и биографию Гарибова вписано строительство ЛЭП–500 Андижан — Токтогул. Гарибов — автор одиннадцати изобретений (девять из них запатентованы за рубежом). За достижение высоких показателей в работе треста Генрих Сергеевич Гарибов был награжден премией Совета Министров СССР, двумя орденами Трудового Красного Знамени и медалью «За трудовую доблесть».

Едва избежал исключения из партии генеральный директор производственного объединения Союзэнергоавтоматика Валентин Иванович Павленко, отделавшийся строгим выговором. А вот управляющему трестом Мосэнергострой Игорю Евстафьевичу Баслыку не удалось избежать горькой участи: его исключили из партии и сняли с работы. Много сделавший для развития энергетики Центра крупный энергостроитель под благими лозунгами борьбы с преступностью был безжалостно раздавлен пущенной кем-то слепой машиной.

Без сбоев сработали силы, в том числе и в стенах Минэнерго СССР, дотянувшие ситуацию до исключения Фалалеева из рядов КПСС и освобождения его от должности первого заместителя министра. Вынести такого позора гордая душа Фалалеева не могла. Переведенный на должность заместителя начальника главка, Фалалеев, самолюбивый и гордый человек, был морально растоптан и унижен. А «добило» его неискреннее отношение со стороны некоторых руководителей, представлявших элиту министерства. В результате — болезнь и смерть по причине «нежелания жить».

Некоторые скажут: камнепад в горах просто так не возникает. Но, по моему мнению, допущенные нарушения и выбранная мера наказания были несоизмеримы. Исключенный из партии крупный специалист, профессионал был практически обречен. В крайнем случае, ему оставалось влачить остатки жизни на рядовых должностях, без права выезда за границу. С одной стороны, все вроде бы правильно. Борьба за чистоту партийных рядов требовала своих жертв. Но кто брал на себя роль судей? По какому принципу им доверяли вершить людские судьбы, приковывать человека к позорному столбу и издеваться над ним?

Фалалеев, несмотря на свой трудный характер, был, без всякого сомнения, крупным государственным деятелем, вожаком строительного крыла Минэнерго СССР. Этот человек еще много мог бы сделать для энергетики Советского Союза. Он был, как сегодня говорят, трудоголик, досконально знал ситуацию на каждом строившемся энергетическом объекте, смело принимал оперативные решения и не боялся брать на себя ответственность. Но он не умел подстраиваться под других — и этой непокорности не могли простить ему инквизиторы от партии, партийные догматики и начетчики. Что для них было звание члена партии, товарища по духу? Что для них значила чья-то отдельная судьба? Пустой звук! Попробуй только оступись — и тебя вмиг растерзают и растопчут. А если ты еще и крупный руководитель — то сделают это с утроенной силой.

Складывалось впечатление, что кому-то было выгодно проводить политику, направленную на дискредитацию руководящих кадров Минэнерго СССР. Хотя было ясно, что стрелы направлялись в сторону Непорожнего, которому было тогда, кажется, уже 73 года.

Наступил 1982 год. В соответствии с графиком, я должен был в восемь утра 9 января заступить на дежурство по Министерству энергетики и электрификации СССР. У меня тогда в голове почему-то мелькнуло: «Очередная годовщина Кровавого воскресенья!» Но произошло непредвиденное. За десять минут до выхода из дому в моей квартире лопнула труба теплоснабжения, проходившая под полом. Струя кипятка, разворотив пол, ударила в потолок. Вода в доме была перекрыта только вечером при непосредственном участии моего соседа Михаила Александровича Фердинанда.

Почти одновременно с разрывом трубы пришла еще одна «черная весть»: в Сибири начались отключения потребителей, в первую очередь алюминиевых заводов, из-за отсутствия воды в водохранилищах ГЭС. Не зря говорят: пришла беда — отворяй ворота. Бросив затопленную квартиру на попечение жены и соседей, я срочно поехал в главк.

Тем временем в квартире все пропиталось паром. В Москве тогда было холодно: столбик термометра опустился ниже двадцати шести градусов. От остывающих стен в разные стороны с шумом отлетал кафель, словно стреляли шрапнелью. Мои домочадцы, как смогли, собрали вещи в одну комнату, где и разместились, греясь у электрического калорифера.

В этот