Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

же вечер Председатель Совета Министров СССР Николай Александрович Тихонов собрал экстренное совещание, на котором прозвучала плохо завуалированная мысль, что мне и Лалаянцу надо «сушить сухари». Я сделал вид, что не понял сурового смысла этого намека. Николай Александрович распорядился создать специальную комиссию, в которую, кроме меня, вошли заместитель председателя Госплана СССР Аркадий Макарович Лалаянц, начальник отдела Госплана СССР Артем Андреевич Троицкий и первый заместитель министра энергетики и электрификации СССР Егор Иванович Борисов.

Надо было готовиться к вылету. Примерно в восемь часов вечера, когда я, наскоро собрав необходимые вещи, уже направлялся к выходу из квартиры, раздался телефонный звонок. Звонил Петр Степанович Непорожний:

— Вы никуда не поедете! Оставайтесь в Москве и руководите ликвидацией аварийной обстановки в Сибири отсюда.

Я остался. Организовал штаб по ликвидации аварии, по три раза в сутки проводил селекторные «оперативки». Комиссия принимала меры на местах. Госплан СССР выделил в необходимых количествах топливо — а это было самым главным — уголь для электростанций. В результате принятых совместных мер, мы кое-как зиму пережили. Успешно решили мы и свою главную задачу, связанную с вводом в строй новых тепловых электростанций, обеспечением их топливом и накоплением воды в водохранилищах. За два года было наполнено Братское водохранилище и восстановлены все водные запасы по Сибири.

Решая проблемы, связанные с отключением промышленных потребителей из-за дефицита воды, мы продумали схему кратковременного поочередного отключения цехов алюминиевых заводов, чтобы не допустить остановки печей, хотя эта процедура чревата большими неприятностями. Мы делали все, чтобы ущерб для алюминиевой промышленности был минимальным. Но тут нам преподнес сюрприз министр цветной металлургии СССР Петр Фадеевич Ломако. Он предъявил нам иск на возмещение убытков, якобы вызванных отключениями, на сумму недоотпуска электроэнергии в объеме 8 млрд. кВт·ч, хотя фактический недоотпуск электроэнергии всей алюминиевой промышленности составлял около 1 млрд. 200 тыс. кВт·ч. Минэнерго СССР — для прояснения ситуации — требовало создать комиссию при Политбюро ЦК КПСС, но какие-то силы вопрос этот «замяли».

С Ломако тягаться было не просто: в нем одном была сконцентрирована целая историческая эпоха. Он помогал рождению и становлению Советской власти и Советского государства, он создал современную цветную металлургию России. Практически вся алюминиевая промышленность создана и достигла высокого уровня развития по инициативе и под руководством Ломако. Конструкция оказалась настолько прочной, что даже в тяжелейший период «рывка к дикому капитализму» она не просто устояла — оказалась рыночно состоятельной и высоко прибыльной.

Но проблема создавшегося дефицита электроэнергии в Сибири все-таки обсуждалась на Политбюро ЦК партии. Готовясь к заседанию, П. С. Непорожний приказал мне собрать все письма и телеграммы, которые я направлял в разные инстанции. Собрав необходимые документы в хронологическом порядке, я сброшюровал их в две книги. Потом эти книги были сведены в одну, размноженную в четырех экземплярах. Петр Степанович одну забрал себе, другую отдал Председателю Совета Министров СССР Н. А. Тихонову, третью — заместителю председателя Госплана СССР А. М. Лалаянцу. На голосование был вынесен вопрос об объявлении выговоров Непорожнему, Лалаянцу и Троицкому. Когда Лалаянц спросил: «Почему не объявляют выговор Дьякову?» — ему показали книги, составленные из писем, и сказали: «Вот работа Дьякова!»

Достаточно поездив по Сибири и проанализировав особенности сложного периода, выпавшего на мою долю в Главвостокэнерго, я еще раз пришел к убеждению, что порой жизнь оказывается мудрее наших судорожных попыток сделать что-то, проявить себя, как-то выделиться из общей массы: она все расставляет на свои места.

Глава 30

Вместо ГЭС — трасса для рафтинга

Оставив далеко позади самую высокую точку перевала в своей книге воспоминаний, я на минутку останавливаюсь, чтобы перевести дух и удивиться этому великолепному свойству человека — памяти. У кого-то сказано, что без памяти вообще не о чем было бы и думать и ничего нельзя было бы понять. Без нее сама жизнь уподобилась бы топтанию на месте, и никакого значения уже не имело бы время. И как точно замечание: без того, что происходило до сих пор, не было бы того, что есть сейчас и что будет дальше…

Перед Главвостокэнерго и подчиненными ему энергосистемами жизнь открывала огромный фронт практических забот, связанных с реконструкцией, строительством и вводом в эксплуатацию целого ряда энергетических объектов. Эти работы одновременно велись по всей территории Сибири.

На Красноярской ТЭЦ–2 приступили к отработке практических мероприятий по вводу в эксплуатацию энергоблоков. На КАТЭКе в этот же период велись активные строительные работы. Там в присутствии министра топлива и энергетики СССР П. С. Непорожнего был заложен первый куб бетона в 450-метровую дымовую трубу и под 1-й блок 800 МВт Березовской ГРЭС–1. Было развернуто строительство Новосибирской ТЭЦ–5, начата реконструкция Новосибирской ТЭЦ–3.

В Иркутскэнерго параллельно со строительством Усть-Илимской ГЭС и ТЭЦ велось строительство Ново-Иркутской ТЭЦ, разворачивалось строительство второй очереди Гусиноозерской ГРЭС, Улан-Удинской ТЭЦ–2, шла реконструкция Улан-Удинской ТЭЦ–1.

В Хакасии шло строительство Абаканской ТЭЦ, в Туве занимались пуском паровых котлов на Кызылской ТЭЦ, а в Алтайском крае бились над проблемой сохранения, расширения и приведения в соответствие с современными требованиями Бийской ТЭЦ, где был смонтирован тогда двенадцатый котел.

Практически «с нуля» нами была построена и введена в строй Барнаульская ТЭЦ–3. Для разгрузки угля на электростанции был построен вагоноопрокидыватель, а вот железнодорожные пути к нему для доставки вагонов с углем не успели сделать в плановый срок. Чтобы как-то выйти из положения, мы подтянули к вагоноопрокидывателю два железнодорожных вагона. В эти вагоны мы загружали уголь грейдерным экскаватором. Уголь к экскаватору подталкивался бульдозерами от эстакады «больных» вагонов, куда он выгружался через лючки вагонов поступающих составов.

О нашей самодеятельности узнал Владимир Михайлович Фролышев: «Смотри, Анатолий Федорович, будь осторожен! Так ТЭЦ лучше не вводить: можно потерять партбилет!» А я подумал: «Если не введу сейчас, то в случае возникновения дефицита электроэнергии меня точно из партии взашей погонят». Я все-таки рискнул ввести блок с несовершенной схемой подачи топлива, и он до самого апреля проработал устойчиво, ни разу не остановившись. Риск оправдал себя.

Не давали нам спокойно спать проблемы развития энергетики в Заполярье, в зоне вечной мерзлоты. Там находилась Усть-Хантайская ГЭС, подававшая электричество в Норильск. ЛЭП от Курейской ГЭС на Норильск в то время мы протянуть так и не успели, хотя она была заложена в плане. Новосибирскую ТЭЦ–5 мы ввели в работу с использованием трех видов топлива: угля, газа и водно-угольной суспензии. Были разработаны программы развития Омских ТЭЦ–5 и ТЭЦ–6, а также Томской ТЭЦ–3, взятые под контроль ЦК КПСС и Советом Министров СССР.

Суровый местный климат каждый день доказывал нам