Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

и успокоится, а если нет, то мы его в течение двух-трех месяцев живо приведем в чувство!» Об этих своих мыслях они поведали мне впоследствии, во время откровенного разговора в дружеской обстановке.

Уверенный в правоте своих действий, я смотрел фактам в лицо и за короткое время сумел мобилизовать коллектив на слаженную работу. Четко распределив обязанности между всеми работниками главка, я ввел в обиход старый как мир стиль руководства. Он сводился к определению опережающих заданий для каждого, к четкой постановке задач и к своевременному спросу за их выполнение. Это была система контроля и высокой требовательности.

Прошло около трех месяцев, но я не «унимался». Коллектив заработал как единый механизм, а те, кто планировал «привести меня в чувство», быстро забыли о своей идее и стали активно сотрудничать со мной. Руководитель работает на глазах огромного количества людей. Поэтому ему, как обнаженному натурщику, стоящему на возвышении в центре хорошо освещенного зала под перекрестными взглядами, нельзя позволить себе ни расслабиться, ни излишне напрячься — все эти состояния сильно влияют на качество картины.

Глава 28

Начальник Главвостокэнерго

Заступив на новую должность, я в первую очередь начал со знакомства с руководящим составом, исполнительным аппаратом и техническим персоналом подчиненных главку энергосистем, с установления деловых контактов с партийным руководством края, областей и республик, входивших в зону деятельности главка. С этого времени жизнь моя стала еще более динамичной: из самолета — в автомобиль, из автомобиля — в вертолет. Для всех подчинявшихся главку энергосистем я установил порядок ежедневных (с 7 до 8 утра) докладов о положении дел. Об аварийных ситуациях мне должны были докладывать немедленно, в любое время суток.

А докладывать было о чем. В зиму мы входили с большими проблемами. В течение последних восьми-десяти лет по вине Госплана СССР были сработаны запасы воды в водохранилище Братской ГЭС. Достиг низкой, ближе к естественной, отметки уровень воды в Байкале. Оскудели запасы топлива на тепловых электростанциях Сибири, поэтому недовыработку электроэнергии на гидроэлектростанциях перекрыть было нечем. Низкими были запасы воды в водохранилище Красноярской и строившейся Саяно-Шушенской ГЭС: на ней было введено лишь три гидроагрегата на пониженных напорах. Конечно, кто-то был виноват в этих упущениях. Но уже не было времени на поиск виновных, нужны были срочные меры, поскольку ситуация выглядела не совсем так, как ее представляли.

На каждом совещании, проходившем по инициативе ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Минэнерго СССР, где обсуждались вопросы подготовки энергосистем к зиме, начальник ОДУ Сибири Владимир Николаевич Ясников доходил до крика. Он пытался доказать, что в объединенной системе Сибири из-за дефицита мощности в самый неподходящий момент может произойти аварийная ситуация с тяжелыми последствиями для народного хозяйства. Но все, от кого зависело решение вопроса, не обращали на это внимания, надеясь, как всегда, на «авось».

Со всех сторон я слышал обвинительные возгласы: «Вы сработали водохранилище Братской ГЭС и воду Байкала! Как это можно — сработать такое уникальное озеро?» Я отвечал, что криками делу не поможешь. Естественный уровень воды в Байкале не может быть выше уровня воды в Ангаре. А проект Иркутской ГЭС был выполнен таким образом, что колебания уровня воды в Байкале происходят в пределах уровня дополнительных накоплений. Где взять дополнительную воду? «Со строительством в южной части Иркутска плотины Иркутской ГЭС, — просвещал я своих оппонентов, — пойма реки Ангары превратилась в водохранилище. Берега Ангары позволяют накопить воду до уровня Байкала и поднять уровень в озере сверх естественной нормы до полутора метров. То есть возникает возможность включения Байкала со своей дополнительно накопленной водой в процесс выработки электроэнергии на Иркутской ГЭС».

Но крикунам не терпелось совершить что-то грандиозное. Ведавший вопросами энергетики заместитель председателя Госплана СССР Аркадий Мартынович Лалаянц предлагал даже взорвать Шаман-камень, чтобы спустить воду из Байкала. Он не понимал, что Шаман-камень — это не какой-то незначительный выступ, а вытянутое на семь-девять километров скальное плато, которое взорвать просто невозможно. Об этом даже нельзя было думать. Это было бы кощунством и по отношению к самой природе, и по отношению к Байкалу. Пойти на такой шаг означало совершить преступление международного масштаба.

Я категорически выступал против такого решения. Но никто серьезно не занимался Байкалом — даже после серии общественно-экологических мероприятий, направленных на его защиту, даже после выхода соответствующего постановления ЦК КПСС. Все ограничивалось организационно-административными мерами, поиском «крайнего». Примерно через год состоялось заседание Политбюро ЦК, на котором «за несоблюдение экологических норм» был объявлен выговор начальнику Главного технического управления Минэнерго СССР Виталию Ивановичу Горину. Я в это время находился в отъезде.

Нужно было срочно что-то предпринимать. Во время обсуждения на одном из заседаний коллегии министерства вопроса о скорейшем восстановления гидроресурсов Сибири я заговорил о выделении энергосистем Сибири из параллельной работы в составе ЕЭС. Сама постановка вопроса для многих прозвучала, как взрыв атомной бомбы. «Как же так! — раздались удивленные голоса. — Ведь мы регулируем энергонагрузку в Центральной России за счет воды в Сибири!» Я сказал, что если мы этого не сделаем, то не сможем восстановить энергоресурсы Сибири. После долгих дебатов мне удалось с декабря 1982 года добиться перевода объединенной системы Главвостокэнерго на самостоятельный саморегулируемый режим. Этот шаг позволил в течение двух лет восстановить гидроресурсы и заполнить все водохранилища.

Мне и раньше не надо было доказывать, что электричество — это своего рода кровь, которая, циркулируя по Сибири, окончательно пробудит исполина к жизни, вольет в его мускулы молодость, энергию, мощь. Но, став начальником Главвостокэнерго, я понял, как трепетно следует распоряжаться сибирскими энергетическими богатствами. На примере многолетней, порой бездумной, эксплуатации природы Сибири поневоле начинаешь понимать истинную разницу между добром, как намерением, и злом, которое из этого намерения вытекает.

Дело в том, что в стране наблюдалось общее отставание по выполнению планов добычи угля и другого органического топлива. Для того чтобы свести баланс по стране в целом и по Минэнерго СССР в частности, Госплан СССР делал ставку на выявление виноватого в лице Главвостокэнерго, закрывая весь дисбаланс в топливе непродуманным увеличением выработки электроэнергии на сибирских гидроэлектростанциях. При этом совсем не принималось в расчет то обстоятельство, что главк наряду с другими ведомствами страны должен был отвлекать значительные силы и средства на участие в широкомасштабных работах, в том числе и связанных со строительством Канско-Ачинского топливноэнергетического комплекса (КАТЭК).

Планам по созданию КАТЭК придавалось поистине эпохальное значение. Проектирование энергетической части комплекса в 1964–1965 годах осуществило Томское отделение института Теплоэлектропроект. В 70-х годах XX века к проектным разработкам КАТЭК подключились другие институты страны. Полным ходом