Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Однажды он явился ко мне в московскую квартиру часов в пять утра с бутылкой вина и какой-то папкой под мышкой.

— Ты чего так рано? — в недоумении спросил я его на пороге. — Еще трамваи не ходят… Откуда ты?

— Нахожусь в Москве в командировке, остановился у сестры, — бодро отрапортовал Вольдемар Карлович. — Весь вечер писал диссертацию и открыл новый всемирно значимый закон!

Далее он сказал, что всю ночь не спал, работал, что сухое вино помогает ему взбодриться, что он пришел от сестры пешком, чтобы как можно быстрее поделиться со мной своим историческим открытием.

Я понимал его состояние. Часа два, до ухода на работу, мы с ним проговорили. Я попытался внушить Шнайдеру, что открытый им закон «черной дыры» во Вселенной — важная тема для диссертации, но здесь много еще недоказанного, спорного. Вольдемар Карлович не слушал меня. Он был непреклонен, заявляя, что уже договорился с некоторыми институтами, которые обещали поддержать его исследование.

Ему действительно надо было срочно лечиться. Но первооткрыватель «черной дыры» уехал в командировку и в течение трех месяцев не появлялся на Экибастузской ГРЭС–1. Должность директора станции являлась номенклатурой отдела машиностроения ЦК КПСС. Я объяснил там сложившуюся обстановку и попросил перевести Шнайдера на более спокойную должность, например, заместителя главного инженера Красноярскэнерго. Это уже управляющий Красноярской энергосистемой Владимир Александрович Кузнецов проявил заботу и положил своего нового сотрудника в психиатрическую больницу, из-за чего стал для Вольдемара Карловича таким же непримиримым врагом, как и Казачков.

Когда Шнайдер вышел из больницы, он выглядел спокойным и уравновешенным, приступил к работе на новом месте. Мы знали, что Вольдемара Карловича нельзя было доводить до волнения, чтобы не сорвать хрупкое душевное равновесие. Этого не учел новый начальник Главвостокэнерго А. Ф. Федосюк. Зная о высоком профессионализме и огромном опыте Шнайдера, особенно в работе, связанной с пуском новых блоков 500 МВт, Александр Федорович переложил на него часть своих обязанностей при пуске первого блока 800 МВт Березовской ГРЭС.

Дисциплинированный и исполнительный, Вольдемар Карлович вновь погрузился в работу с головой. Пуск блока сопровождается, как правило, частыми стрессовыми ситуациями, губительными для слабой психики. Блок был пущен — а у Шнайдера произошел очередной нервный срыв. Он безо всяких на то мотивов ушел из семьи, потом так же неожиданно вернулся. Руководство Красноярскэнерго не нашло ничего лучшего, как освободить его от должности заместителя главного инженера энергосистемы. Вольдемар Карлович перешел на завод металлоконструкций, что само по себе явилось для него глубокой душевной травмой.

В это время сын нашего героя выехал с семьей в Германию и наладил там свое дело. В сердце отца образовалась невосполнимая пустота. Вольдемар Карлович делился со мной своими переживаниями, которые изливал еще и в стихах. Вскоре сын прислал ему приглашение. Я помню нашу последнюю, очень душевную и теплую встречу перед его отъездом. Из Германии Шнайдер прислал мне большую открытку, в которой писал, что скоро вернется в СССР, на свою родину. Добрая энергия чрезвычайно ранимого сердца этого необычного человека еще долго будет гудеть в проводах линий электропередачи, разбегающихся от электростанций Казахстана, Красноярского края и Бурятской республики.

Глава 27

Суровы разносы

Мало кто знает, каким образом к человеку приходит решение сделать очередной шаг в своем профессиональном росте. Что им руководит, когда он осмеливается оставить проторенную дорогу и вступает в неведомые для себя заросли новых проблем? Какие мысли просыпаются в бездне его души, чтобы в один прекрасный день он был готов сбросить уже растоптанные башмаки привычной обыденности и натянуть новые тесные сапоги с явной перспективой заполучить кровавые мозоли в самое неподходящее время? Мне известно одно: это решение возникает в силу необходимости, вызревает в муках, влечет за собой целый ворох нравственных переживаний, после которых уже не бывает пути назад, к спокойному существованию.

Мой переход в новое качество — на должность начальника Главвостокэнерго — произошел скачкообразно, без необходимых в этом случае этапов предварительного осмысления и психологической перестройки. Бывшего начальника Главвостокэнерго Александра Васильевича Максимовских критиковали на всех уровнях за неудовлетворительные экономические показатели, за допущенные отставания в развитии Канско-Ачинского комплекса и электросетевом строительстве, за аварийные остановки Гусиноозерской ГРЭС и другие недоработки. Им занимался даже Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. В конце концов его сняли с должности и отправили в ГДР на пуск блока–500, где он сменил Кима Николаевича Горского.

Название Главвостокэнерго вызывало в моем воображении вполне определенные представления. Это были сочные и яркие картины бескрайних сибирских просторов, безлюдного и холодного берега Северного Ледовитого океана, славного и священного моря — озера Байкал. Глядя на карту подведомственного мне региона, я любовался извивами могучих полноводных рек, разрезавших зеленый массив девственной тайги. Явственным для меня был кристально чистый воздух плоской, как стол, тундры — обиталища быстроногих оленей, Саянских гор и множества безымянных горных хребтов. Характеризуя сибирский край, декабрист Александр Александрович Бестужев-Марлинский пророчески писал:

«Сама природа указала Сибири средства существования и ключи промышленности… Дав ей обилие вод и лесов, она явно дает знать, что Сибирь должна стать страной фабрик и заводов». Сегодня любому школьнику известно, что Сибирь достаточно богата ресурсами, а ее жители давно сформировались в отдельную народность, и многие из них в графе национальность гордо пишут «сибиряк».

Главвостокэнерго и Сибирь — эти два слова звучали тогда для многих из нас, как равнозначные понятия, как синонимы. Главвостокэнерго было причастно к широкому строительству в Сибири крупнейших в мире комбинатов цветной и черной металлургии, химической, целлюлозно-бумажной, угольной промышленности, крупнейших гидроэлектростанций. В печати, на радио и телевидении постоянными были сообщения о ходе возведения Братской, Красноярской, Саяно-Шушенской, Усть-Илимской, Новосибирской ГЭС, Канско-Ачинского топливноэнергетического комплекса, Братского алюминиевого завода. Средства массовой информации соревновались в доведении до советских людей срочных сообщений об очередном прорыве стальных опор сквозь непроходимую тайгу, через широкие речные поймы. ЛЭП–500 кВ стала символом романтики, грандиозной и величественной поступи новой жизни. Вся страна, от мала до велика, распевала в те годы популярную песню: «ЛЭП–500 — непростая линия…».

Но Главвостокэнерго — это еще и залитые жгучим солнцем просторы Средней Азии с легендарными городами-оазисами, неприступные горы Тянь-Шаня и знойные пустыни Туркмении. В ряду грандиозных строек почетное место занимали Токтогульская и Нурекская ГЭС, Сырдарьинская и Марыйская ГРЭС, Ташкентская и Фрунзенская ТЭЦ, шедшие одной строкой с не менее важными народнохозяйственными достижениями — рекордными сборами белого золота — хлопка. Это был наш среднеазиатский Восток, который ранее, в том числе и в ходе работы в Госинспекции, я воспринимал как что-то очень далекое, недосягаемое.

Какой резкий контраст