Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

подполковник Петр Фаленберг и поручик Александр Фролов. Известно, что в 1860 году в Шушенском был Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский, которому смертную казнь заменили каторгой в Забайкалье. С мая 1897 года по январь 1900 года в Шушенском отбывал ссылку В. И. Ульянов, прибывший сюда из Красноярска в каюте второго класса на пароходе «Святитель Николай», принадлежавшем крупному сибирскому промышленнику Ивану Сибирякову.

Выше плотины Саяно-Шушенской ГЭС, в естественных речных берегах, покрытых труднодоступным лесом, образовалось огромное водохранилище. Главвостокэнерго совместно с подрядными организациями пришлось проделать здесь большую работу по строительству жилья для переселенцев, попавших в зону затопления. В нескольких километрах ниже по течению, на левом берегу Енисея, был заложен поселок городского типа, получивший название Черемушки. Когда бывший начальник Главвостокэнерго Иван Ильич Бондарев, находясь на пенсии, впервые приехал на Саяно-Шушенскую ГЭС, он был поражен местной красотой, благоустройством и ухоженностью поселка. Осмотрев Черемушки, он остановился в изумлении и произнес: «Да, сюда, конечно, надо было ссылать людей…» Потом сделал длинную паузу и добавил: «…но только за большие заслуги!»

Первая баржа со строителями и техникой приплыла сюда из Красноярска в июне 1963 года, а через пять лет в воды реки был сброшен первый камень с надписью: «Мы укротим тебя, Енисей!» Первый кубометр бетона в фундамент будущей ГЭС был залит в октябре 1970 года, а еще через пять лет Енисей был перекрыт. Когда дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт СССР Георгий Тимофеевич Береговой перерезал красную ленточку, могучие БелАЗы сбросили в проран первые многотонные глыбы камня и бетона. Директором строившегося Саяно-Шушенского гидроэнергетического комплекса в составе Саяно-Шушенской и Майнской ГЭС в июле 1977 года был назначен Валентин Иванович Брызгалов.

Трудовой путь Брызгалова начинался на строительстве Куйбышевской ГЭС, в то время — крупнейшей в мире. В качестве главного инженера он принимал участие в возведении крупнейшей в России Красноярской ГЭС мощностью 6 млн. кВт. В процессе строительства Саяно-Шушенской ГЭС Валентин Иванович предложил ряд технических решений, которые легли в основу проекта высотной арочно-гравитационной плотины, не имевшей аналогов в мире. Экономический эффект от инженерно-технических новаций Валентина Ивановича оказался таков, что уже к концу строительства стоимость отпущенной электроэнергии втрое превысила затраты на сооружение гидростанции.

Как известно, в период сибирской ссылки вождя мирового пролетариата осенила идея начать издание марксистской газеты «Искра», из которой в России возгорелось пламя. Но пламя — это не только свет. Это еще и огонь, способный не только освещать наши жилища, но и испепелять их. В декабре 1979 года произошло такое испепеляющее событие, предопределившее дальнейшую судьбу СССР и всего социалистического лагеря: ограниченный контингент советских войск вошел в Афганистан. Впереди было десятилетие бесславной войны, унесшей жизни и здоровье нескольких десятков тысяч солдат и офицеров.

История еще раз доказала, что не все казни совершаются на эшафотах. Поражение СССР в афганской войне привело к экономическому и моральному истощению страны, к потере международного престижа великой державы и права выступать «оплотом мира и социализма» в развивающихся странах. Советский Союз восстановил против себя весь исламский мир, который до этого считал его союзником в борьбе против военно-политической и экономической экспансии США и Европы.

Афганская война породила множество самых разных проблем и внутри нашей страны: военных, экономических, нравственных. Они постепенно выходят на поверхность: день ото дня мы все более явственно ощущаем их тревожное присутствие. Если после вывода советских войск из Афганистана в 1989 году «афганский синдром» проявлялся в основном среди представителей молодого поколения — бывших «афганцев», то сейчас он, как эстафетная палочка, передан по наследству детям солдат и офицеров, прошедших через афганское пекло. И это как раз тот случай, когда обвинять бесполезно — достаточно установить факт.

В феврале 1981 года, будучи уже начальником Главвостокэнерго, я позвонил Брызгалову и, сообщив о своем вылете к нему, на Саяно-Шушенскую ГЭС, спросил:

— Валентин Иванович, а не знаете ли вы ветерана войны и труда по фамилии Растеряев?

Ответ не заставил себя ждать:

— Да, есть у нас такой! Активный ветеран, уважаемый в коллективе общественник. На всех праздниках он сидит у нас в президиуме.

— Организуйте мне встречу с ним! — попросил я.

— Все будет, как вы просите, — пообещал Валентин Иванович.

Из аэропорта города Абакан мы машиной добрались до Черемушек, но по пути заехали в Саяногорский горком партии. Там и состоялась моя первая встреча с Растеряевым.

В кабинете первого секретаря далекого от Ставрополья городка сидели и разговаривали марьинцы, представляя два разных поколения. Бывает, что к малознакомому человеку сразу возникает безотчетное доверие. Рядом с ним приятно побыть хоть немного, ощущая его удивительное качество — непреодолимую силу притяжения. И приходится только сожалеть, что его лодка по времени существенно оторвалась вперед, и ее в этом жизненном потоке уже никогда не догнать.

Как оказалось, Иван Алексеевич был другом моего дяди, Александра Зиновьевича Дьякова. В двадцатые годы они вместе уехали из станицы, чтобы в Москве поступить учить ся: дядя, командир Сунженской армии Терской советской республики и кавалер ордена Красного Знамени, — в школу красных командиров, а Растеряев — в энергетический техникум. После окончания учебы друзей раскидало в разные стороны, но они никогда не забывали друг друга и по мере возможности старались встречаться.

Мой дядя собирал документы о своих предках и участниках установления Советской власти на Кавказе и в станице Марьинской. Незадолго до своей смерти он передал архивные документы Растеряеву с просьбой сохранить их и по возможности опубликовать. Иван Алексеевич все сохранил и предложил материалы мне, заявив, что вручит все до последнего листочка, как только обработает. Но самое поразительное было то, что до отъезда в Москву Растеряев ухаживал за моей мамой, Анастасией Андреевной, и даже предлагал ей выйти за него замуж! Когда при следующей встрече с мамой я рассказал ей об этом, она с каким-то особым блеском в глазах подтвердила этот факт.

Из таких вот старых, не открытых до поры до времени тайн и складывается история российских родов, среди которых история мо его рода. Мама сказала, что уже знает о моей поездке на Саяно-Шушенскую ГЭС и о Растеряеве: он написал своим родственникам в станицу Марьинскую и передал теплый привет «многоуважаемой Анастасии Андреевне».

Второй раз мы встретились с Иваном Алексеевичем зимой 1982 года на самой Саяно-Шушенской ГЭС и провели вместе целый день. Тогда он рассказал о своей жизни более подробно. Во время Великой Отечественной войны он, специалист-электрик, принимал из США самолеты, изготовленные для Советского Союза по ленд-лизу. После войны началась кочевая жизнь: одна ГЭС сменяла другую. Саяно-Шушенская в этом ряду была последней. Он никогда не гнался за недостижимым, знал, что в этой гонке можно потерять нажитое.