Записки о виденном и слышанном - Евлалия Павловна Казанович

Вообще, горе мое, что нет у меня ни друзей настоящих, ни даже товарищей.

5/I. Долго зревшее столкновение двух культур наконец произошло и, может быть, поведет к разрыву. Интеллигентское пролетарство, не желающее себя сдерживать и переходящее вследствие этого в самодурство, и стремление к культурной общественности – долго пытались ужиться, но, видно, оказались слишком разнородными. Разница между тем и другим та, что так называемые интеллигенты из социал-демократов для слияния с народом сами опускаются до народа в его грубости и топорности, а мы хотим поднять народ до себя, утоньшить и облагородить его вкус и душу.

6/I. Поначалу мне очень понравилась «Обетованная земля» Понтоппидана; больше «Счастливца Пера»; но потом сделалось скучно! Это опрощение, слияние с народом в совместном пахании и разгребании навоза такая сентиментальщина сама по себе, что противно читать; тем более что я считаю всегда, что интеллигент должен делать народ интеллигентным, подымать его до стремления к духовным интересам, а не сам превращаться в земляного червя, с его культом свинушника, парного молока и «печного горшка». Вздор, что народ умнее нас, что мы должны у него чему-то учиться! Он только сохранил здоровую душу и здоровые чувства, которым мы должны дать настоящее направление. Конечно, поэтому он и сильнее нас в потенции, но по-настоящему сделается сильным только тогда, когда возьмет от нас то, на что мы положили свои силы и здоровье.

Конец, т. е. III часть, опять хорош, и слава Богу, что автор не с навозниками.

7/I. Вот и опять я в темном архиве, с прозаичным Модзалевским, слегка прихрамывающим в новых скрипучих штиблетах; опять в столовой, среди утомленных, скучающих, одиноких лиц, мелких чиновничков, молча проглатывающих обычную порцию до смерти надоевшего однообразного обеда, с вечным картофелем, дешевыми макаронами, микроскопическим кусочком мяса и подозрительной бурдой вместо соуса; опять угрюмо пробираюсь в свою пустынную комнатку, не согретую ничьим дорогим присутствием; опять, усталая, отдаюсь во власть хандры и мрачных мыслей… Как будто и не бывало праздника с его счастливыми снами и сказками «радужных мечтаний»!

10/I. 26

11/I. Решив принять всерьез приглашение О. К. Нечаевой, я отправилась к ней вчера и ничуть не жалею. Хотя бывшие у нее дамы из женского клуба неимоверно скучны, но зато сама О. К. нравится мне все больше. Она была очень мила со мной, приветлива и проста. Наверное, будет приятно сойтись с ней поближе.

Вот только неприятная черточка у женщин: делать из мухи слона во всем, особенно что касается женщин же, как в хорошем, так и в дурном, а женщину мало-мальски с именем принимать так, как не принимали бы и папу римского в частном доме. Когда вошла Кадьян, среди сидящих дам произошло такое движение и восторг, что, казалось, я услышу кругом: «Ах, Кадьян!!.. Ах, Кадьян!!!..»

Совсем как цесарка в «Шантеклере»27.

12/I. Оказывается, О. К. моя землячка. Она урожденная Ракусо-Сущевская и родственница Сяноженских28. Муж ее был управляющим (или директором) «Саламандры», красавец, говорят, писаный, но негодяй и мошенник большой руки, и не только спустил довольно большое приданое жены, но и много намошенничал на службе, так что в конце концов раскрылись за ним огромные злоупотребления, за которые он был отдан под суд29.

А О. К. на него Богу молилась!

Таково прошлое одной из наших комитетских дам.

Другая пара – Е. П. Леткова-Султанова. По происхождению еврейка (что тщательно скрывает), вдова известного архитектора, в свое время собирала вокруг себя большое число восторженных поклонников и обожателей, среди которых был и старик Михайловский, но, любя нежно мужа, никогда не изменяла ему, хотя под конец любовь ее разделилась между им и Михайловским (опять-таки платонически).

Муж ее, говорят, был черносотенец страшный, и любимое его общество составляли, кроме таких же черносотенных вельмож и генералов, – С. Ф. Платонов, Барсуков и др.30 Михайловский никогда в его доме не бывал31.

Про Барсукова рассказывают забавные вещи. Он, например, всегда целовал особ высокопоставленных «в плечико», когда те протягивали ему своих два пальца, а гр. Шереметева называл не иначе как благодетелем32. Однажды за обедом у Султанова он был в особенно восторженном настроении по случаю того, «что получил от благодетеля в подарок меховую шубу с его, графского, плечика»…

«Свежо предание, а верится с трудом!..»33

14/I. Кажется, освободилась совсем. По крайней мере, борьба с собой шла жестокая, решительная, и теперь я как будто успокоилась.

Только лучше ли будет?..

Во всяком случае, чувствую себя, наконец, опять свободной и гордой, как когда-то.

Впрочем, который уж раз говорю я все это!..

Но Модзалевский возмущает меня до глубины души!

Позже. Моя дама (хозяйка) только тогда и живет, когда может говорить о том, что делается у нее в матке и еще в каких-то трубах (фаллопиевых, что ли, если таковые существуют) или как у ее супруга выпала прямая кишка из заднего прохода, и бывает необыкновенно мила, когда я выдумываю ей какую-нибудь особенную болезнь у себя и она может высыпать весь запас своих медицинских сведений. Зато в остальное время пренесносное существо: глупа и капризна.

А супруг с упоением перечисляет гастрономические блюда, которые он съедает на званых обедах, бывающих у него чуть ли не ежедневно.

Типики34!

19/I. До чего судьба играет нами. Только что я начала успокаиваться, приходить в нормальное состояние, как сюрприз – Платон, как снег на голову.

Или я уж такой дурной человек, или – не знаю уж что, только тяготят меня всякие родственные узы и привязанности; привыкла я быть и считать себя одинокой…

Первые два дня я была очень рада ему, строила с ним планы совместной жизни, но теперь улыбаюсь этим разговорам как детской болтовне и больше всего хочу опять остаться одной.

Бедняга, он идет ко мне с открытой душой, хочет сделать все, чтобы облегчить мне жизнь, а мне для того, чтобы быть правдивой, надо сказать ему: «Будь от меня как можно дальше, и я опять полюблю тебя». Уж не говоря о том, что я прямо даже и думать не могу о совместной жизни с мамой.

Это прямо калечество какое-то!

26/I. Нет, это черт знает что! Сегодняшняя заметка Ивойлова (Княжнина) в «Дне» одно сплошное неприличие. И это после статьи в «Новом времени», после заявления, сделанного Ольденбургом – Котляревскому, что мы не имеем права выпускать «Временник» без разрешения Комиссии!35

Бедный Нестор Александрович, ему предстоит много неприятностей