При свете зарниц (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

Бибинур в отличие от большинства деревенских стариков никогда не обращалась к молодёжи со словами «сынок», «дочка», а всех, кто моложе её, величала только по имени. Если не помнила, как звать, разговор начинала так: «Ой, запамятовала… Скажи-ка, кто ты?…»

Асмабикэ, не просто удивлённая – ошеломлённая, отмерила старушке кумача на платок и, не натянув ситец, отрезала даже немного больше того, что та просила. Когда же Бибинур, прижав обеими руками покупку к груди, была у порога, она окликнула её:

– Бабушка Бибинур!

– Что, Асмабикэ?

– Может, ко мне работать придёшь? Уборщица Камар-апа жалуется, что сильно руки у неё болят… Дел, сама знаешь, немного. Будет довольно в день раза два подмести давымыть пол. Ну и в другой мелкой работёнке подсобишь, когда нужно будет. Глядишь, деньги появятся у тебя. Зарплата, как-никак. Каждый месяц. И не станешь так вот маяться…

Как ни укололо это Бибинур, она не решилась сегодня ответить на обидно сказанное Асмабикой «маяться» и,довольно долго постояв в раздумье, твёрдо сказала:

– Нет, не пойду я, Асмабикэ, работать.

Но Асмабикэ тоже не из тех, кто от своих слов быстро отказывается (не зря же за деревенское начальство, за бригадира замуж вышла!), и продолжала она настаивать:

– Не спеши, подумай. Я плохого тебе не присоветую. Ты ещё пока в силе, да и старательность твоя всему миру известна. Чего бы не получать тебе зарплату? Со всех сторон это выгодно для тебя, бабушка Бибинур!

– Нет.

– Отчего же?

– Дети не велят мне работать.

– Дети?! – узкие, как стрелы, брови Асмабикэ взметнулись на лоб. – Это они-то не велят? А они знают, какую ты жизнь влачишь? Они видят твою нужду? Дети!

– Нет, не уговаривай, Асмабикэ, – сурово сказала Бибинур. – Не могу. Если дети услышат, что пошла в уборщицы… Не хочу, говорю, огорчать их… А насчёт того, что знают или не знают они, у них своя жизнь, Асмабикэ, а у меня своя… Вот так-то!

Бибинур высказала это и, как человек, которого где-то очень ждут, быстрыми шагами вышла наружу. Только после того, как изрядно отошла она от магазина – оглянулась и глубоко вздохнула.

4

На самом же деле она сегодня никуда не спешила, да и куда ей вообще спешить? И в Нижний конец тоже пошла просто так, по повседневной привычке, только сегодня, в отличие от прежних дней, походка её несколько тяжелее… Долго идёт она со скорбным, горестным видом, опустив голову, уставившись в землю, а опомнившись, нет-нет да поднимает голову, пугливо глянет по сторонам. Если кто-то попадётся навстречу – ответит на приветствие, но в голосе её и во всей позе что-то непривычное для аксыргаковцев. Не такой знают они её.

Лишь когда в поле её зрения оказался поднимающийся по переулку Галикай, она оживилась и, остановившись, стала поджидать его. Но Галикай, которого она до этого явственно увидела у недальнего плетня, почему-то из переулка не показывался. На лице Бибинур появилась усмешка – она сразу поняла, в чём дело. Значит, этот разбойник, возвращаясь с рыбалки, ничего там не поймал, и идёт домой с пустыми руками. А Бибинур хорошо знает, что если Галикай зацепит на удочку хотя бы маленького, с палец, пескаря, то лихо закрутив кверху стрелки усов, вылезает тогда на середину улицы, подолгу здоровается с каждым встречным, и особенно долго отирается возле женщин: как же – герой, добытчик! В такие минуты при виде молодок, идущих с водой от родника, он приплясывает, подобно гусаку, и хоть не пересохло горло у него – обязательно из ведра напьётся, с удовольствием подобьёт кверху ус и будет ждать расспросов. Глаза его в такие моменты игриво сверкают, губы дрожат в улыбке, и, вертя во все стороны длинной худой шеей, жаждет он внимания всей улицы, всей деревни, всех людей. «Видали?! – хвастливо говорит он, похлопывая по брезентовому рюкзаку. – С рыбалки иду! Во-о-т такого поймал! На сей раз соседям пообещал рыбки, а уж коли в другой раз на ваше счастье крупные попадутся – так и знайте, беспременно вам занесу! Будете с ухой! Перчик дома есть? А лаврушка? Приготовьте!..»

А уж коли зайца он пристрелит… нет, даже только след заячий увидит, и этого уже довольно, чтоб Галикай летал на лыжах с горы, сломя голову, с гиканьем, до самой деревенской улицы, где, забежав в магазин, прихватывал поллитровку, тащил к себе домой первого встречного и за угощением долго-долго рассказывал, как он выслеживал длинноухого и, гоняясь за ним, наткнулся на лису и что буквально завтра эта лиса будет у него на мушке, не уйдёт, красавица!

Всё известно Бибинур про Галикая…

Да только его охотничьи привычки, приключения и истории не по вкусу сыну и невестке, и нередко возникают в доме шумные скандалы…

Значит, сегодня, заметив Бибинур, пытается Галикай затаиться в переулке: без добычи, похвалиться ему нечем, совестно… Был бы с добычей, не остановишь его – весь как ни есть, в глаза влезет!

Но на сей раз самой Бибинур хотелось встретиться с ним… Ведь она сегодня вышла из магазина не с пустыми руками, она тоже живёт не хуже людей, не забыла, чтоскоро Сабантуй, потому-то в руках у неё новенький кумачовый платок!..

Когда Галикаю стало ясно, что ему легко и просто не отделаться от старушки, он, сплюнув в досаде, выбрался из крапивника и прямёхонько затопал навстречу Бибинур. Решил сразу перейти в наступление, не дав Бибинур опомниться, чтоб не заговорила о рыбалке или охоте! Чтоб ни удочки не заметила, ни пустого рюкзака!

– Бибинур, – с важностью начал он, пощипывая ус, – я как раз хотел видеть тебя!

– Для чего это? – спросила, удивившись, Бибинур, вместе с тем всячески норовя показать красный материал, который держала в руке открытым.

– Ба, не говорила разве, что часы твои плохо ходят? Сегодня же зайду, или же вот сейчас, ей-богу. Зайти, что ли?

– Да чего там! Этим часам не райское время отсчитывать. Всего-навсего остатки жизни старой Бибинур. Отстанут ли, вперёд ли убегут – всё одно!

– Нет, я вижу, ты мне не доверяешь, думаешь, не сумею. Клянусь, как в аптеке всё сделаю! И денег не спрошу, – гнул своё Галикай, стараясь привлечь внимание Бибинур к огромным и пышным своим усам: иль не на что ей полюбоваться?!

А Бибинур сама и так, и эдак вертится перед ним, хочется ей, чтоб заметил он купленную обнову. Да и отрезана материя с того самого конца, который остался после проводов Джихангира в последний путь… Ну