Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

полностью вооруженных мужчин, попросивших его следовать за ними…; они приказали волынщику играть «Марш смерти» и вместе с пресвитерианином отправились шествием за переделы прихода. Там они заставили его поклясться на Библии, что он никогда не вернется и не предпримет попытку сместить мистера Линдси. Тот сдержал свою клятву, и мистер Линдси жил после этого тридцать лет и умер, будучи епископальным священником Гленорхи, любимым и чтимым своим народом»[637].

Еще одним фактором формирования якобитского движения были экономические противоречия. Попытка, вопреки договору-унии, взимать налог на солод в 1713 г. привела к массовым протестам под знаменами Стюартов, поддержанным не только такими известными якобитами как Локхарт и государственный секретарь граф Мар, но и самим Аргайлом, чьи юнионистские и антиякобитские настроения были широко известны. За исключением Глазго, который уже извлекал выгоды из открытия западных имперских рынков, гарантированных унией, во всей Шотландии формировалось представление, что страна стала «жертвой английских купцов-эксплуататоров, товару которых было позволено завладеть севером по низким ценам в ущерб шотландскому рынку».

После смерти Анны в 1714 г. в Шотландии наблюдается всплеск общественно-политической активности, выраженный в росте числа петиций, направленных в защиту изгнанной династии Стюартов и одновременно декларирующих необходимость отмены унии. Все требования оппозиции были отвергнуты вигским кабинетом Георга I, в ответ на заявление которого о необходимости следования договору инкорпорации граф Мар начал готовить переворот под знаком, говоря словами Джеймса I Стюарта, «возвращения королевства к свободному и независимому государству как в древности…, свободному и независимому шотландскому парламенту». Сам Джеймс ничего не знал о замыслах Мара до тех пор, пока не началось восстание, в ходе которого временами казалось, что король оказался в лучшем случае декоративной фигурой, а то и вообще лишним персонажем в этой якобитской пьесе. В частности, граф Мар заявил Спалдингу Ашентулье, что, «высадится ли Джеймс или нет, нашей целью является двигаться на юг, аннулировать унию и удовлетворить недовольство Шотландии». В этом заявлении очевидны даже не простюартовские, а, скорее, антиюнионистские мотивы, которые вполне объяснимы, если учесть, что новый кабинет в качестве одного из своих первых мероприятий заявил о повышении налогов на солод.

Со вступлением на престол Георга I обострившийся конфликт лютеран и сторонников епископата соединился с антиюнионистскими настроениями, что предоставило возможность графу Мару начать новое якобитское восстание. В этом первом крупном якобитском выступлении основная роль принадлежала якобитам с равнины, и большая часть армии была рекрутирована на восточном побережье. По некоторым данным, очевидно, сильно завышенным, количество якобитских войск составляло 49 720 солдат, из которых 39 500 были с равнины, а 10 220 – хайлендеры[638]. Несмотря на многочисленные споры по поводу количества якобитов, думается, что силы якобитской армии в восстании 1715 г. могут быть оценены от двенадцати до двадцати тысяч, а максимальное количество противников унии было собрано к битве у Шерифмюра[639]

Хотя восстание 1715 г. было объявлено антибританским и угрожающим британскому королевству, 90 % его сил было выдвинуто из Шотландии, и многие из тех, кто поддерживал его, как например Локхарт, стремились в первую очередь к аннулированию унии и лишь во вторую очередь испытывали простюартовские симпатии. Брюс Ленман, указывая на то, каждый двенадцатый взрослый шотландец принимал участие в восстании 1715 г., называет его национальным движением, обращая при этом внимание на то, что число участников более чем в пять, а, возможно, и семь раз, превышало силы восстаний Монтроуза и Данди. «Эмоции националистов, – считает историк, – могли найти выражение только в действиях якобитов»[640]-

Одними из наиболее активных участников якобитской борьбы были все те же Камероны. Из письма графа Мара Локхарту, датированного 31 Октября 1718 г.: «Нам стало известно, что Господь прикоснулся к сердцам многих людей в Шотландии, которых именуют Камеронами и которые теперь чувствуют свою ответственность перед страной, и что они готовы присоединиться, подняв оружие для восстановления престола их предков, и нашего шотландского королевства, и его древней свободы, и независимости государства»[641]. И хотя интересы трона здесь и называются в числе первых причин борьбы, из текста все же очевидно, что основой движения являлся антиуниатский протест.

Аргайл, сознающий уровень поддержки якобитов, очень осторожно действовал на севере, в результате в его адрес даже раздавались голоса, подвергавшие сомнению его лояльность короне. Герцог написал в сентябре 1715 г.: «на другом берегу реки [Форт], за исключением некоторых наших северных друзей и моих вассалов в западном Хайленде, они [якобиты] обладали преимуществом, по крайней мере, сто к одному»[642]. Он знал, что призыв Джеймса возвратить Шотландию к «бывшему счастью и независимости» находил много сторонников. Джеймс II, отец нынешнего главы дома Стюартов, писал некогда, уже находясь в изгнании: «Отделить королевство [Шотландию] от Англии – это истинный интерес короны»[643]. Королевство Стюартов представляло собой «ряд, по крайней мере, номинально равных королевств, удерживавшихся вместе королевской властью»[644], но не диктатурой парламента – этот факт, а также преданность Стюартам и идее шотландской нации лежали в основе якобитского движения. В то же время британские монархи рассматривались лишь держателями владений в Холируде.

Как бы то ни было, думается, что нет большого преувеличения в выводе, что две трети шотландцев в том восстании поддержали якобитов. По мнению М. Линч, уже после подавления восстания правительство сделало первую попытку представить якобитское движение как восстание горцев, хотя в реальности оно было скорее движением северо-восточных графств Абердина, Форфара, Кинкардина и Ангуса. Декларирование непосредственной связи горцев и якобитов было первой попыткой создания мифа о якобитском движении. Предметом мифотворчества станет горское сообщество, которое за столетие после подписания унии проделает странную эволюцию, символизируя то образ непримиримого врага в середине XVIII в., то становясь образцом верности и бескорыстного служения империи в середине XIX столетия.

Знаменем восстания 1715 г. стала фигура Джеймса III – 20 сентября его провозгласили монархом в Абердине, а затем по восточному побережью вплоть до Монтроуза. Питер Фрэйзер в письме лорду-клерку юстиции так выразил обстановку тех дней: «Ситуация сторонников его величества и служащих очень тяжела в этой части Британии… Нам неизвестно ничего, кроме как о работе комиссий, раздаче оружия и одежды для правительственных войск»[645]. Впечатление о том, что правительство бездействует, действительно было очень распространено среди тех сторонников Ганноверов, кто находился тогда в Шотландии и ощущал угрозу не только династии, но и собственной жизни.

Будучи гораздо более озабоченным делами ганноверского курфюршества, бразды правления Британией новый монарх доверил своему министру финансов, а затем и премьер-министру сэру Роберту Уолполу. Лишь только это произошло, якобитское движение вступает в свою активную стадию. Среди факторов, способствовавших его началу, было