Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

он хотел сделать Эдинбург «блестящей столицей роялисткой аристократии», а с другой, стремился реабилитировать героический имидж своей династии, как рода покровителей и благодетелей, корни которого уходят глубоко в прошлое[631]. В результате на севере создавалась «роялистская интеллектуальная модель», которая станет идейной основой якобитского движения.

Из-за непрерывного возрастающего вмешательства двора в шотландские дела между 1689 и 1707 гг., якобиты утверждали, что представляют альтернативные государственные интересы, что имело, правда, обратный желаемому эффект. Лондонский кабинет с еще большей подозрительностью стал относиться к этой шотландской «альтернативности» и старался по возможности исключить шотландских представителей с поля политической игры, обвинив их даже в попытке заговора в 1702–1703 гг., а предполагаемая связь с якобитизмом стала мощным орудием клеветы на многих видных шотландских политиков со стороны их конкурентов. После 1707 г. эта «альтернативность» стала выражаться в стремлении восстановить собственные легислатуры, приведшем к ряду ответных действий со стороны правительства, что, в свою очередь, спровоцировало восстание 1715 г.

По мнению М. Линч, в начале XVIII в. «даже сторонники унии вынуждены были признать, что более трех четвертей шотландцев не приняли договор об объединении»[632]. В этой связи появление якобитизма как реальной политической силы вполне объяснимо. И если ранее якобиты использовали лишь простюартовскую риторику, то теперь к ней добавились еще антиюнионистские настроения. И отныне «сделать что-нибудь важное для короля [Джеймса]» и расторгнуть ненавистный договор, в сознании шотландцев, становилось синонимами.

Согласно Даниелу Сжечи, из сорока пяти мест, которые Шотландия получила в британском парламенте, шестнадцать принадлежали якобитам, среди которых были Александр Эрскин, Уильям Ливингстоун, лорд Джеймс Мюррей – будущий Государственный секретарь Джеймса II, и несколько других известных шотландских аристократов. В 10-е гг. XVIII в., которые стали одним из наиболее драматичных периодов в истории унии, основная роль этих людей заключалась в том, что они сумели мобилизовать епископальную церковь для поддержки якобитского движения.

За неделю действия унии многие крупные шотландские магнаты, включая герцога Атолла, маркиза Драммонда и других, или их представители подписали мемориальное воззвание о реставрации изгнанной династии. В 1708 г., действуя согласно сообщению о том, что «две трети Шотландии симпатизирует Стюартам», французы начали планировать восстание, по плану которого Джеймс должен был сойти на шотландский берег вместе с французскими войсками. Французский адмирал, не сумевший высадить своих солдат из-за вмешательства военно-морских сил Великобритании, не был склонен оставлять монарха на берегу одного, большинство же потенциальных шотландских участников этой акции испарилось еще до того, как могло быть поймано властями. Восстание 1708 г. стало, таким образом, провалом для якобитских сил, однако, одновременно, и знаком того, что обстоятельства развиваются, и Франция сделала ставку на Шотландию (как в 1790-х ей придется сконцентрироваться на Ирландии), как на слабом месте, в котором Британия может быть надломлена. Аннулирование унии было выгодно Версалю по той же причине, по которой оно было не выгодно Вестминстеру: оно являлось ключевым противовесом в балансе силы между Англией и Францией. Действительно, в 1740-х гг. во Франции даже рассматривалась возможность поддержки Шотландской республики, и на французской службе находилась мощная сеть шотландских и особенно ирландских солдат, готовых участвовать в поддержке вооруженных восстаний. Это, возможно, отчасти было причиной, почему белый цвет Бурбонов/Стюартов использовался аграрными движениями 1760-х годов в Ирландии, движениями весьма масштабными в Корке и Типперэри, которые являлись двумя ведущими ирландскими графствами по найму во французскую армию, чьи войска неоднократно давали обещание реставрировать Стюартов.

К 1712 г. частично благодаря усилиям якобитов, вошедших в парламент, среди политиков стало формироваться более терпимое настроение по отношению к шотландским приверженцам епископальной церкви, что, в свою очередь, способствовало складыванию и укреплению религиозной оппозиции. Роль епископальной церкви в истории якобитского движения не раз уже подчеркивалась историками Британии.

Епископальная церковь Шотландии была одним их главных источников антиуниатских чувств. Также как Стюарты рассматривали Акт о наследовании 1703 г. в качестве признания права престолонаследия лишь за англичанами, таким же образом сторонники епископальной церкви рассматривали его как окончательное утверждение протестантизма в королевстве. «Генеральная ассамблея, – пишет Майкл Линч – собравшаяся в 1690 г., не была общим собранием, поскольку была представлена всего лишь ста восьмьюдесятью священниками и старейшинами, все с юга от Тай. Таким образом, это было представительство южной Шотландии, выражавшее мнение пресвитериан»[633]-

Зимой 1688–1689 гг. двести епископальных священников были смещены со своих кафедр и буквально выгнаны на улицу[634]. Но епископальная церковь выжила, особенно на севере от Тай, где было много ее сторонников среди кланов и консервативных фамилий. В Хайленде пресвитерианскими были только те кланы, которые попали под влияние Кемпбеллов, графов Аргайлов, или Гордонов, графов Сазерлендов.

Епископальные территории, по мнению Т. Дивайна, стали основой якобитского движения в XVIII в[635]. 15 из 26 хайлендерских кланов, принявших участие в восстании 1715 г., были епископальными, пять имели в своем составе представителей разных деноминаций. Примерно такое же соотношение было в рядах лоулендеров, поддержавших восстание. Центр якобитизма располагался на северо-востоке – в Ангусе, Абердине, Банфе, Форфаре и Кинкардине, которые, вместе в Пертширом, были традиционными епископальными регионами Шотландии. Незначительное число католиков (в 1750 г. – около 2 % населения Шотландии), главным образом, сосредоточенных на западе Хайленда, на северо-востоке и юге Гебрид, также оказали поддержку Стюартам. Несмотря на то, что в восстании 1715 г. Только 6 из 26 кланов были католическими, римская церковь признавалась среди якобитов одним из идеологических факторов.

В 1716 г. против епископальных конгрегаций северо-востока были применены милиция и драгуны, что со временем привело к сокращению количества епископальных священников. В 1689 г. их было 607 человек, в 1731-125, а вскоре после Каллодена «только 4 епископа и 42 священника напоминали о том, что сто лет назад 14 епископов и архиепископов и тысяча священников служили в этих краях»[636].

Епископальные священники и сами часто покидали свои места, отправляясь в Ирландию или Англию, а многие из них позже нашли свое место в американских колониях. Остро стояла проблема замещения вакантных епископальных кафедр. В документах той поры приводятся интересные материалы по поводу попыток заменить епископальных священников пресвитерианскими. В частности, примечателен отчет о событиях в приходе Гленорхи: «Последнему епископальному священнику прихода Гленорхи, мистеру Дэвиду Линдси, было приказано оставить место для пресвитерианина, который был назначен графом Аргайлом. Когда новый священник прибыл в приход, никто не желал с ним разговаривать, за исключением самого мистера Линдси, который оказался очень добр. В воскресенье новый наставник прибыл в церковь в сопровождении своего предшественника. Вся община собралась у храма, но никто не входил внутрь. Ни один не заговорил с новым священником, ни один не попытался воспрепятствовать ему, когда он вознамерился войти в храм; его просто окружили двенадцать