Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

любой момент тебя могут избить, ограбить, выкинуть в окно электрички инструменты… Издать какой-нибудь новый закон – и лишить тебя всего. В любой момент могут посадить, да и вообще убить без суда и следствия. <…> Наша страна – это беспощадный зловещий полигон. Раз уж здесь очутился, изволь принимать правила игры… Если не сломаешься – ты герой на все времена, а если не вышло – то тебя и нет, и не было никогда». Стоит ли удивляться, что человек с таким образом мыслей когда-то уехал из Москвы в Омск, чтобы выживать оттуда.

И все-таки эти политические выступления были совсем редкими – ну то есть их было буквально два, и на этом все. «Меня неоднократно спрашивали: „А как Летов относился к Путину?“ – рассказывает Максим Семеляк. – И я с удивлением понял, что вообще не помню, чтобы он что-то говорил об этом человеке. Мне кажется, что в 2000-е годы Летов уже жил в своем коконе и видел жизненные потоки в каких-то других сферах».

Тут возникает еще один парадокс. С одной стороны, Наталья Чумакова действительно вспоминает, что после гибели Евгения Махно, который был человеком компанейским и регулярно знакомил их с новыми людьми, они с Летовым «жили абсолютно уединенно и не страдали от этого». «Гражданская оборона» практически не выступала на расплодившихся в 2000-х рок-фестивалях – прежде всего, чтобы не оказаться в одной гримерке с какими-нибудь людьми, с которыми, не дай бог, придется разговаривать. С журналистами Летов тоже стал общаться гораздо реже: времена, когда в каждом городе устраивалась пресс-конференция «Обороны», прошли, исключения делались для разговоров с доверенными лицами вроде Семеляка или Коблова. Как объяснял сам лидер «Обороны», интервью он давать прекратил, поскольку «реальность такова, что о ней ничего путного сказать нельзя. Потому что любой ответ, любое какое-то суждение о ней будет уже изначально ограничено. Смертельно, стало быть».

С другой стороны, именно в этот период Летов оказался наиболее открытым для общения со своими слушателями – благодаря интернету. В ноябре 2004 года на официальном сайте «Гражданской обороны» завелась рубрика «Оффлайн-интервью» – все желающие могли присылать свои вопросы по электронной почте, и раз в пару месяцев лидер группы на них обстоятельно отвечал. Вопросы были самыми разными, и Летов писал обо всем, кроме совсем приватного, объясняя это просто: «Живу, как зверь в глубокой норе. Вообще не хочу, чтобы кто-то знал что-то обо мне лично».

Отношения Летова с его аудиторией – еще одна отдельная тема: он как бы все время существовал между стремлением к максимальному распространению своей музыки и глобальным нежеланием иметь дело с людьми. В этом смысле, когда Летов, подобно многим другим рок-музыкантам, называл себя «проводником», который только помогает песням родиться, а не «сочиняет» их, он, очевидно, имел в виду еще и вполне конкретную рекомендацию собственным поклонникам: слушайте, читайте, смотрите, но меня оставьте в покое. «Он сторонился публичности, ходил по улицам, натягивая бейсболку, чтобы его не узнавали, – рассказывает Семеляк. – И при этом он погрузил себя в такую систему, где тебя физически рвут на части на сцене, где на концертах происходит бесконечный раздрай, побоища и так далее. Я так и не понял, как осуществлялся этот переход». Впрочем, тот же Семеляк отмечает, что для невротической личности характерны «предельный эгоцентризм и болезненная защита своих границ в сочетании с парадоксальным стремлением к слиянию [с другими]».

У Летова закономерно сложилась репутация человека резкого и сварливого. Он действительно бывал предельно строг даже с самыми близкими людьми, но при этом мог оказаться и вполне обходительным с незнакомцами. Сам он любил рассказывать историю, как в середине 1990-х в московском метро его узнала компания панков-подростков – «все в банданах, с ирокезами на голове, булавками исколоты», – и вдруг они начали задавать вопросы про философа Бердяева и писателя Юкио Мисиму, а он, соответственно, с удивлением на эти вопросы отвечал. В какой-то момент поклонники раздобыли телефон квартиры Летовых: Анна Волкова (Владыкина) вспоминает, что она могла и послать дозвонившихся, а Егор всегда был очень любезен. Сохранились записи нескольких таких телефонных разговоров, причем один из них состоялся аккурат в ночь на 1 января 1994 года: Летов, оторвавшись от новогоднего застолья, крайне любезно отвечает на вопросы о том, что за бабушка изображена на обложке пластинки «Попс», как он относится к группе The Exploited и какого числа день рождения Янки. Некоторые записи спонтанных пресс-конференций 1990-х заканчиваются тем, что товарищи почти насильно уводят Летова, который продолжает давать автографы и отвечать на вопросы, в автобус.

«Если появлялся в любом городе России, да хоть в железнодорожном вагоне, человек, который проявлял хотя бы какой-то интерес к технологии стихосложения, Егор был готов тратить на него сколько угодно времени – рассказывать про все эти хуки, рифмы, размеры, – вспоминает Сергей Попков. – Это к вопросу о его открытости и доброжелательности».

«Оффлайн-интервью», позволявшие высказываться, не входя в непосредственный контакт с собеседниками, стали для Летова идеальным форматом, тем более что с самой структурой подобной коммуникации он был хорошо знаком: к тому времени чтение «Гостевой книги ВВ» – неофициального форума фанатов московского «Спартака», за который болела Чумакова – стало для него таким же обычным утренним ритуалом, как поход в киоск за свежим номером газеты «Спорт-Экспресс». К слову, летовский интерес к футболу в полной мере публично раскрылся именно в его ответах слушателям: лидер «Обороны» готов был подробно анализировать шансы разных клубов на чемпионство, сообщал, что «Зенит» играет «хищно и по-хорошему чванно», и честно признавал себя «кузьмичом» – то есть человеком, болеющим не за конкретную команду, а за красивую и живую игру. Он даже себя определял через футбол: «Трагедия моей жизни заключается сугубо в том, что я человек очень обычный, обыденный, который всю жизнь хотел находиться в центре поля, быть каким-то полузащитником, типа Смертина, делать свое дело и находиться в окружении каких-то красивых людей. <…> Но всю мою жизнь получается так, что приходится забивать голы, быть на острие атаки, что-то делать, ворошить, придумывать, создавать новые мифологии, новые системы ценностей». Вряд ли Летов выбрал тут Алексея Смертина, игравшего в тот момент в «Челси», только из-за его позиции на поле – это, конечно, в прямом смысле говорящая фамилия.

«Мы с ним болели, как ненормальные, и каждый – за своих, – вспоминает Наталья Чумакова. – Во время чемпионатов мира или Европы мы прекращали гастроли. Почему? Ну, футбол – это жизнь, это красота, это вообще всё». Летовская спортивная страсть до сих пор многих ставит в тупик и как бы не сходится с его образом человека, аскетически преданного искусству. Между тем сам он описал футбол именно что