Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

портрет Путина. Однако в общем и целом Летов стал отказываться от заявлений на злобу дня. Однажды, когда его спросили, политический ли он человек, лидер «Обороны» ответил: «Я человек смешной». В другой раз и вовсе сказал, посмеиваясь, что «вернулся к пути индивидуального спасения».

Кроме того, сама конфигурация российского культурного поля с приходом нового века изменилась. В этой области «стабилизация» привела к появлению легко воспроизводимого и предсказуемого мейнстрима: основные каналы доставки новой музыки или, скажем, литературы к слушателю и читателю были поделены между понятными крупными игроками, а те запустили конвейер, продукция которого развлекала, но не будоражила. Логичным образом возникли попытки противопоставить этому какую-то нескучную альтернативу. Буквально так – «Альтернатива» – называлась «оранжевая» серия книг большого издательства АСТ: ее креативным редактором стал одиозный писатель и бывший панк Алекс Керви, и в ней огромными тиражами, доходившими до самых далеких городов, выходили лучшие образцы трансгрессивной литературы, исследовавшей странное, порочное и запретное – от Хантера Томпсона и Чака Паланика до устной истории панк-движения «Прошу, убей меня» (Летов впоследствии называл эту книгу среди своих самых любимых).

Московское издательство Ad Marginem, в 1990-х выпускавшее работы трансгрессивных французских философов, теперь искало радикальный язык и идеи в совсем других текстах. Хедлайнерами их новой художественной линейки парадоксальным образом стали два идеологически противоположных писателя – Владимир Сорокин, расчленяющий омертвелый советский язык, и когда-то заседавший на пресс-конференции в ДК Горького Александр Проханов, тот же язык гальванизирующий. В значительной степени переписанный редактором Ad Marginem конспирологический роман «Господин Гексоген», представлявший приход к власти «Избранника» как результат заговора спецслужб на благо России, получил важную литературную премию «Национальный бестселлер» и вызвал огромный скандал. Вскоре среди авторов Ad Marginem оказался и Эдуард Лимонов, которого в 2001 году арестовали сотрудники ФСБ за попытку организовать вооруженное восстание в северном Казахстане: так писатель попал в телевизор и на первые полосы газет, а его тексты и идеи снова начали привлекать внимание людей, далеких от деятельности НБП.

Какие-то шевеления происходили и в музыке – в частности, новый взлет популярности среди журналистов и культурных элит пережил Петр Мамонов с его альбомами и спектаклями, вдохновленными одновременно отшельнической деревенской жизнью и продукцией передовых британских лейблов вроде Ninja Tune. Похожий статус гения-аутсайдера сложился у старого товарища «Обороны» Леонида Федорова, который в те годы начал записываться вместе с авант-джазовым контрабасистом Владимиром Волковым. Неслучайно, что как раз в начале 2000-х ненадолго возродился журнал «Контр Культ Ур’а»: по словам Сергея Гурьева, его создатели почувствовали, что опять есть кому себя противопоставлять. «Люди снова становятся способны воспринимать культуру как систему, в данном случае – как диктатуру формата и совковой ностальгии, убивающую живую мысль и живое творчество, – писал Гурьев в передовице четвертого номера „Контры“, вышедшего через 10 лет после третьего. – Контакт вновь становится возможен».

Одним из главных героев новой «Контр Культ Ур’ы» стал все тот же Летов – как объясняет Гурьев, это было нужно, чтобы обозначить преемственность с егороцентризом десятилетней давности. Радикал и апологет бунта, который наследовал одновременно концептуалистам и Пахмутовой, выступал и как антисоветчик, и как национал-патриот, Летов в новой культурной обстановке неизбежно оказывался фигурой, привлекающей внимание. Даже история с «Нашим радио», как выяснилось, в итоге пошла «Гражданской обороне» на пользу: через несколько лет вещания оно уже прочно ассоциировалось с «форматом», который закрепощал рок-музыку в тесных рамках радийных представлений о «качестве» и хитах. Идеология станции свелась к специфической версии так называемого рокизма, то есть вполне шовинистического представления о роке как единственном жанре популярной музыки, где могут существовать аутентичность и глубокий смысл. С одной стороны, хедлайнеры «Нашего» бесконечно и откровенно глуповато боролись с «попсой». С другой, эфир постепенно заполняли ансамбли, как будто клонировавшие звук и язык предыдущих поколений, а фокус-группы исправно показывали, что слушатели не приемлют никаких отступлений от стилевых стандартов, которые чуть позже стали презрительно называть говнарскими. Тот факт, что «Гражданская оборона» существовала помимо канона «Нашего радио», в итоге оказался ее козырем.

Наконец, в постепенной реабилитации «Обороны», вероятно, сыграло свою роль и то, что ее попросту услышали. Все-таки для столичной публики уже к середине 1990-х базовым музыкальным носителем стали компакт-диски, а на них проекты Летова почти не выходили – во всяком случае, официально. В 1995 году он отреставрировал в Омске часть ранних альбомов «Обороны», подобрал для всех этих записей обложки (у большинства изначально их не было) и отправил в «Хор», но там потянули выпуск только на кассетах. Сколько-нибудь полноценный каталог на дисках начал появляться как раз в начале 2000-х – благодаря тому, что у «Хора» появились партнеры в виде Moroz Records. Тогда же вышла книга стихов Летова, которая позволила составить более полное представление о его текстах: критик Данила Давыдов писал в «Новом литературном обозрении», что сибирскому панку и лично лидеру «Гражданской обороны» обязан своим возникновением постконцептуализм – поэтическое течение, которое, среди прочего, характеризовалось «мерцанием» автора, находившегося одновременно внутри высокой культуры и вне ее.

Кажется логичным, что именно в тот период у Летова окончательно оформляется концепция собственной множественности. В доходчивой поэтической форме она изложена в песне «Нас много»:

Я не настолько нищий,

чтобы быть всегда лишь самим собой

И меня непременно повсюду

несметное множество

Чуть подробнее он прояснял это в интервью: «Возникло внутри меня очень много всякого меня. Для окружающих это может казаться каким-то парадоксом: то, что я сегодня говорю одно, а завтра другое. На самом деле я все время говорю одно и то же, просто разными частями. У меня на каждый вопрос ответов штук 15–20, причем некоторые из них взаимоисключающие. А внутри меня они сочетаются».

Тогда, в начале 2000-х, ровно так же оно и было во внешнем мире. Летов действительно был одновременно многими: и классиком, и аутсайдером; и панком, и «поэтом русского рока» («Оборона» участвовала в фестивале с таким заголовком вместе с «ДДТ» и «Калиновым мостом»); и радикалом-нацболом, и гуру-философом. На его концерты вместе приходили робкие студенты-филологи и «ухоженные патриоты, умеющие демонстрировать жест приветствия древнеегипетскому богу солнца Хору» – это цитата из репортажа на сайте «КМ. ру» с того самого сольника в «Майоре Пронине», о котором я вспоминал в предисловии (также в тексте фигурирует словосочетание «пархатое нытье»; автор этого удивительного сочинения Денис Ступников с тех пор защитил диссертацию о рок-поэзии и написал биографию группы «Сектор Газа»). Когда осенью 2004 года «Оборона» отмечала 20-летие большим сольником в той же «Горбушке», газета «Известия» опубликовала о нем сразу два материала. В одном рассказывалось, что в бельэтаже сидели айти-менеджеры и «серьезные мужчины неопределенно-деловой наружности», а в танцевальном партере «можно было обнаружить типичных офисных цац», и все они подпевали и радовались.