Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

как «экстремальный вид искусства, философии и политики». На мой взгляд, лучше всех сформулировал, какие смыслы можно почерпнуть в спортивном соревновании, великий американский антрополог Клиффорд Гирц в своем исследовании петушиных боев на Бали: «Происходит лишь то, что с другими людьми и в других условиях делают „Король Лир“ и „Преступление и наказание“: поднимают темы смерти, мужественности, ярости, гордости, утраты, милосердия, удачи и организуют их в некую завершенную структуру таким образом, чтобы выпукло представить их внутреннюю сущность». Уверен, что Егор Летов согласился бы с этим рассуждением.

О чем еще он писал у себя на сайте? О любимых авторах. О том, как записывал свои альбомы и чем объясняются те или иные строчки. О путешествиях по разным городам и странам. О зверях: рассказывал, что старый кот Тиша имеет обыкновение подвывать его песням; объяснял, что «букий», которому вынесена благодарность на обложке «Реанимации» – «это архетип такого бандитского кота, безобразного, подранного, но непобедимого»; сожалел, что в новосибирском зоопарке из «хороших» животных видел только «медведя, росомаху и роскошного камышового кота». О новых музыкальных впечатлениях: признавался, что ему понравился альбом «Аквариума» «Беспечный русский бродяга» и (вот уж совсем неожиданно) песня «Дискотеки Авария» «Если хочешь остаться».

Когда у него, почти как у духовного учителя, спрашивали житейского совета, Летов давал и их. Некоторые такие суждения остаются актуальными даже много лет спустя. В 2007 году 17-летний юноша признался, что переехал в Германию, не зная, что ищет, и спросил, как Летов относится к тому, «чтобы покинуть Родину». Ответ был очень спокойным: «Нормально отношусь, ничего здесь особенного нет. Если б в свое время у меня была бы такая возможность, уехал бы не задумываясь». Когда в 2023 году я процитировал этот диалог в подкасте, автор вопроса сообщил в комментариях под выпуском, что снова оказался в Германии и очень этому рад, потому как получил повестку из российского военкомата.

Был среди других и вопрос: «Зачем нужно жить?» На него Летов ответил так: «Каждый решает сам. К тому же тебя об этом никто и не спрашивает. Каждый является каким-то видом, или индивидуумом, главное – вовремя сообразить и не ошибиться, кто ты есть. И жить по законам той разновидности зверя, который ты есть. Коту же почему-то не приходит в голову жить, как ворона. Это вовсе не значит, что если ты сволочь, то нужно стать вообще скотиною. Жизнь – это сказочная, чудесная способность учиться, это вообще единственная возможность чему-либо научиться».

* * *

В биографиях больших западных рок-музыкантов – во всяком случае, тех, кто не сгорел слишком рано – неизбежно наступает момент, когда они принимаются ходить по кругу: новый альбом, новый контракт, гастрольный тур, переиздания, снова новый альбом – и так далее. В 2004 году Егору Летову было уже почти 40, а в его жизни такого не случалось никогда. «Легенда русского рока», человек, к которому активно применяли дурацкое слово «культовый», просто не знал, что это такое – существовать как профессиональный музыкант внутри индустрии.

С выходом «Долгой счастливой жизни» справедливость наконец восторжествовала. Было понятно, что альбом вызовет большой резонанс, потому издать его предложила «Мистерия звука», к тому моменту – одна из крупнейших российских выпускающих компаний. Летов согласился, но с важным условием: вдобавок лейбл должен был официально (пере)издать весь его бэк-каталог – четыре десятка альбомов «Гражданской обороны» и «Коммунизма» плюс сделанные в «ГрОб-студии» записи Янки Дягилевой.

Так началась долгая работа по реставрации и оцифровке архивов. К тому времени Наталья Чумакова уже освоила музыкальные программы, и они с Летовым работали на компьютере. Самым быстрым и наглядным результатом нового подхода стали вышедшие в 2005 году новые версии записей 1997 года – чтобы обозначить их принципиальное отличие от оригиналов и отстраниться от избыточного политического пафоса, Летов даже перевернул их названия: «Лунный переворот» и «Сносная тяжесть небытия». Это был уместный ход: песни действительно зазвучали по-новому, стали гораздо объемнее, глубже, мощнее. Но с этим материалом работать было еще относительно просто, настоящим вызовом стали альбомы, записанные на советскую магнитную пленку. Алес Валединский, глава лейбла «Выргород», который перехватил бэк-каталог «Обороны», когда стало понятно, что «Мистерия» не потянет эту задачу, вспоминал, как Летов описывал ему процесс: «Чтобы бобина шла с нужной скоростью и не скакала, ее рукой во время оцифровки нужно постоянно держать. Рука немела. Если вдруг дрогнула – приходилось все цифровать заново. В общем, кошмар».

И это только начало – дальше шла уже непосредственно работа над звуком: удаление лишних шумов, вытягивание нужных частот, «война со щелчками, тресками, дефектами пленки и так далее», как описывал это сам Летов – показательно, что и здесь он именно «воевал». В результате этого титанического труда возник полноценный авторский канон наследия «Гражданской обороны», причем переиздания содержали массу ценных бонусов, были снабжены авторскими комментариями и кое в чем отличались от исходных произведений. Например, из треклиста «Прыг-скока» исчезли песни Романа Неумоева, зато в альбоме появилась кричащая виньетка «Мое описание меня бережет». Как всегда, Летов работал быстрее, чем успевали работать с ним: многие переиздания вышли уже после его смерти, зато теперь даже на стриминговых платформах есть почти полноценная дискография «Коммунизма» во всем ее смехотворном великолепии.

Гастроли, включая зарубежные, наконец стали для «Обороны» привычной частью жизни – Летов даже выступил в московском дворце спорта «Лужники», и хоть там и не собрался полный зал, это тоже было признаком нового статуса. Группа давала по несколько десятков концертов в год, а эксцессы, если и случались, то чаще не со стороны музыкантов, а со стороны организаторов, которые руководствовались своими представлениями о панк-роке. После того как в Орле группа имела наглость попросить, чтобы их поселили в гостиницу, а не к кому-то домой и возили по городу на такси, молодые коммунистические активисты, делавшие концерт, написали аж две возмущенных статьи. «Помню, приезжаем в город Курган, нас привозят в квартиру, и стол накрыт: колбаса нарезанная, хлеб и самогон в огромном количестве, – вспоминает Наталья Чумакова. – Мы говорим: перед концертом не пьем. „Не пьете? Ну тогда вот“. И достают вместо самогона ящик портвейна. То есть люди зачастую не думали совершенно, что это серьезная и тяжелая работа».

И нельзя сказать, будто эта тяжелая работа приносила много денег: Летов с женой продолжали жить в одной квартире с его отцом, только ближе к концу 2007 года переехали в свою, новую, и то, по словам Сергея Попкова, приобретена она была путем размена квартиры Чумаковой в Новосибирске. Но в целом Летов, кажется, наконец почувствовал, что он услышал, признан и понят. «Вокруг нас люди мрут, а нас обвиняют, что мы не умираем. А мы не умираем. Мы не