Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

между Франциском I и Сулейманом Великолепным в XVI веке. Король-католик и султан-мусульманин, а в 1934 году французский буржуа и советский большевик. Враг моего врага — мой друг. Если кому-то не нравится этот принцип, то Альфан описал возможный вариант для СССР — союз с Германией. Именно его выберет Москва в 1939 году. Прислушается ли Лаваль к просьбе посла и его предупреждению о возможных последствиях отказа?

Отчет Литвинова Сталину

Через неделю Литвинов отправил информационную записку Сталину, похожую на ту, что Альфан отправил Лавалю. «Усиленное вооружение Германии вне рамок Версальского договора не вызывает теперь никаких сомнений». Это всего лишь вопрос времени, когда Германия будет готова к войне: «через год или через полтора года». Больше ей не понадобится. Никто не говорит о длительных периодах времени.

«Быть готовым к войне не значит еще воевать. Возможно, что усиление своей военной мощи Германия на первых порах использует для дипломатического укрепления своего международного положения, для привлечения союзников и обеспечения хотя бы нейтралитета тех государств, которые не пойдут в союзники. Военная мощь притягивает, и эта задача ей удастся. А дальше встает вопрос об использовании этой мощи и укрепленного международного положения. Я думаю, что вряд ли Германия в ближайшие годы, без особой нужды, захочет померяться силами с Францией, которой обеспечена, согласно Локарнского договора и общей международной ситуации, активная помощь Англии, а формально и Италии. Не удовлетворится Германия одним присоединением Австрии, которое, вероятно, станет фактом значительно раньше, возможно, даже без войны. В случае сохранения франко-польского союза Германия не решится без надобности нападать и на Польшу. Вероятнее всего, Германия будет искать выхода накопляемой ею военной энергии в направлении Прибалтики, СССР и Украины через Румынию, иначе говоря, она будет выполнять план [нацистского идеолога Альфреда. — М. К.] Розенберга и самого Гитлера, изложенный в программной книге “Моя борьба”. Она при этом может вполне рассчитывать на поддержку по крайней мере Японии, Польши и Финляндии».

Литвинов задал риторический вопрос: что может сделать советское правительство в этих обстоятельствах? Какие «взаимные гарантии» дает нам Восточный пакт в его ранее оговоренных рамках (когда мы обсуждали его с Барту)? У СССР меньше обязанностей в текущих обстоятельствах, так как у него отсутствуют общие границы с Германией и ограничена помощь странам, которые станут жертвами немецкой агрессии. Такое соглашение важно для СССР в краткосрочной перспективе, утверждал нарком, так как оно в некоторой степени гарантирует, что Франция не заключит антисоветское соглашение с Германией. Такой вариант рассматривал Даладье, а недавно — Лаваль. Еще до назначения на должность министра Лаваль открыто говорил Розенбергу, что он обсуждает с веймарским канцлером Генрихом Брюнингом «соглашение, направленное против СССР». Кроме того, Лаваль не скрывал, что он главным образом нацелен на договор с Германией. Это бессмысленная затея, прямо сказал Литвинов: «Соглашение же с гитлеровской Германией невозможно на основе мира, и оно обязательно должно быть направлено против кого-либо». Германия и Польша делали предложения, так как надеялись сорвать заключение более раннего варианта Восточного пакта, которого Германия «сильно боится, поскольку он может нарушить ее планы на экспансию». Затем Литвинов рассказал об изменениях договора или договоров о взаимной безопасности и попросил обсудить его записку в Политбюро[671].

На следующий день, 2 ноября, Литвинов отправил в Политбюро конкретные рекомендации, в которых говорилось также о возможности заключения Восточного пакта без Германии и Польши в случае соглашения с Францией и Чехословакией. Кроме того, СССР не должен по своей инициативе предлагать «легализацию немецкого перевооружения». Если его поддержит Франция, то нужно предложить, чтобы она настаивала на присоединении Германии к Восточному пакту. Наконец Литвинов рекомендовал предложить Франции заключить соглашение о взаимном с СССР обязательстве не подписывать политических соглашений с немцами без предварительных взаимных консультаций. Эти рекомендации были дословно одобрены Политбюро[672].

Альфан и Мендрас предупреждают правительство в Париже

Альфан и полковник Мендрас по-прежнему слышали о советской тревоге относительно возможного изменения курса французского правительства. Еще и Лаваль твердил всем на свете, что он стремится к сближению с Германией. Мендрас предупредил в начале ноября, что СССР по-прежнему беспокоится из-за стабильности французской политики и успокоить его не удалось[673]. Альфан отправлял похожие депеши и телеграммы во французский МИД. НКИД в свою очередь отправлял через советскую прессу сообщения, которые писал Радек. Их замечали и Мендрас, и Альфан. Посол предупреждал, что, если Франция отвернется от СССР, Москва тут же изменит курс, опередит Париж и ответит на заигрывания Германии. В МИД заметили эту телеграмму и ответили на следующий день, выслав Альфану инструкции, согласно которым он должен был успокоить Литвинова[674]. Однако в ответ посол написал про слухи о возможной опале наркома. У Альфана были хорошие связи в советском правительстве. Его визави владели информацией и были не против поговорить. Внутри правительства шла тихая борьба, направленная против Литвинова, но информаторы посла полагали, что он их всех переживет. На самом деле нарком был слишком уверен в себе и пусть не требовал, — поскольку никто не смел предъявлять требования Сталину, — но настаивал, чтобы его консультировали по вопросам внешней политики. Он мог выводить из себя коллег, например Кагановича и Молотова, хотя даже последний признавал его успехи. Соперничество было в основном личным, а значит, не могло повлиять на смену курса. Сталин, Ворошилов и Калинин поддерживали политику Литвинова, хотя к середине 1930-х годов в расчет стоило брать только Сталина. На самом деле основные рекомендации наркома дословно одобрялись Политбюро. В целом Альфан получил верную информацию. Однако он не мог скрыть свою тревогу, в которой пребывал довольно давно. Альфан отметил, что Франции крайне интересно, чтобы Литвинов оставался на своем месте[675]. Чего посол не говорил, так это того, что Политбюро, а по сути Сталин, решили сыграть в азартную игру и сделали ставку на Францию, но по объективным оценкам шансы на успех были крайне малы.

Полпред СССР в Германии Я. З. Суриц. Середина 1930-х годов

Даже Литвинов признавал сложности. «Германия делает отчаянные усилия, чтобы задержать сближение Франции с нами, — писал Литвинов новому полпреду в Берлине Якову Захаровичу Сурицу, — и вовлечь ее в какие-нибудь переговоры. С этой целью она запугивает Францию, распространяя слухи, с одной стороны, о якобы имеющемся германо-японском соглашении и возможности скорых совместных выступлений против СССР, с другой стороны, о серьезных политических и экономических переговорах с СССР, которые должны привести к восстановлению прежних советско-германских отношений. В то же