Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

– В чем особенность этой обороны?

– В насыщенности квалифицированными снайперами. Выбить их была первая и главная задача, которую мы выполняли спецгруппами снайперов. А затем уже штурмовые группы овладевали территорией.

– Чем еще эта операция отличалась от штурма Грозного 1995 года?

– В этот раз бандиты, например, подготовили к обороне и частный сектор – в прошлую войну он выпадал из общей системы обороны города. Тогда там были отдельные огневые точки, отдельные опорные пункты. Теперь же Грозный был подготовлен полностью. А как показал опыт, воевать в частном секторе намного сложнее, чем брать, допустим, в капитально застроенных кварталах высотные здания: в этом случае определяешь ключевой дом, его блокируешь, уничтожаешь боевиков, захватываешь многоэтажку, после чего, по сути, оборона противника свертывается. То есть в городе главное – определить ключевое здание, которое является как бы стержнем опорного пункта.

В частном секторе такого в принципе нет. Там очень сложно определить, что же является «ключом», как мы говорили. Потому что видимость – на небольшую глубину, огневой контакт максимум до пятидесяти метров, снайперы появляются везде. Ну и всюду мины, ловушки и так далее. Велика была вероятность маневра, просачивания к нам в тыл противника. Мы же не могли, в свою очередь, использовать технику на прямой наводке: в частном секторе даже 50‑процентной гарантии того, что ее не подобьют, не дашь. Приходилось технику использовать немножко по-другому, о чем скажу ниже.

Сильна была оборона бандформирований и в инженерном оборудовании. Грозный был буквально опутан подземными ходами, которые соединяли не только огневые точки или опорные пункты между собой, но и целые кварталы, районы города. Для маневрирования, скрытного перемещения по городу боевики использовали всевозможные водоводы, другие подземные коммуникации коммунального хозяйства. Наконец, городскую канализацию – она не работала с 95‑го года, там все высохло.

Если в первую войну боевики давали возможность населению беспрепятственно выходить из города, то теперь этого не было. Оставшееся русскоязычное население они использовали как живой щит. Например, как только мы начали наносить точные удары по их базам, стоянкам для отдыха, так называемым «лежкам», бандиты уходили в жилой сектор и прикрывались мирными жителями.

Более надежными на этот раз были у них и средства связи. Если в 95‑м боевики работали преимущественно на отечественных радиостанциях, то теперь на иностранных, в основном японских, и связь у них была мобильнее, устойчивее. У них были и мощные материальные запасы: оружия, боеприпасов, продовольствия, медикаментов.

Отсюда уверенность в том, что Грозный мы не возьмем или возьмем с большими потерями. Но они просчитались. И, конечно, потеря Грозного была для них ударом, причем ударом чувствительным не только в стратегическом, но в первую очередь в моральном плане. Они поняли, что российская армия уже не та, с которой они столкнулись в 1995–1996 годах. Она уже лучше подготовленная, лучше обученная. Армия уже шла, зная свою задачу. Задача у всех, от солдата до генерала, была одна: покончить с этим мракобесием, навести в Чечне конституционный порядок, загнать последнего бандита либо в тюрьму, либо в могилу. И бандиты почувствовали силу нашей армии. Плюс тактику мы, конечно, меняли. Встречаем огонь – отвечаем всей мощью своего огня. Это первое. И второе: технику в город мы зря не бросали, она у нас выполняла функцию подвижных огневых точек, служила для эвакуации раненых, подвоза боеприпасов.

– А как вы оцениваете противника?

– Бандиты есть бандиты. И цели у них, естественно, были корыстные: больше власти, больше денег. Воевать они привыкли партизанскими методами: засады, оборона небольшими группами, маневрирование. В открытом бою, если с нами сталкивались, они действовали не шибко грамотно. А вот мелкими группами, в населенных пунктах, в лесистой местности, – тут они, конечно, воевать умели. В основном, конечно, диверсионно-террористическими методами.

Известно же, что на территории Чечни располагалась сеть лагерей, где из местной молодежи готовили диверсантов. Особенно мощный лагерь находился под Сержень-Юртом. Плюс они периодически выезжали в ближневосточные страны, где их обучали в специальных лагерях. То есть определенная подготовка у боевиков была. По сравнению с первой войной, они, конечно, усилились. Но профессиональной военной подготовки у них все равно не было.

– В чем это конкретно проявлялось?

– В своих действиях боевики допускали прямолинейность, шаблонность. Мы их на этом не раз ловили. Они не пытались прогнозировать наши действия, думали, что мы, как и в первой войне, полезем напролом. Не могли бандиты противодействовать и маневру, его они просто боялись. Как только изменил направление, увеличил скорость движения – у них сразу начиналась паника. Очень боялись бандиты и окружения. Не могли воевать и ночью: они отдыхали. А мы часто этим пользовались: ночью занимали важные объекты, а утром встречали там бандитов.

Короче говоря, войскам они противостоять не могли – русский солдат, простой мальчишка оказался сильнее. И в контактных боях, и в рукопашных схватках, и в других видах боевых действий. Да и по духу наши ребята были на голову выше хваленых арабов-моджахедов.

– Что, на ваш взгляд, было самым трудным в операции?

– Трудно было ворваться в город: пробить именно первое кольцо, а когда мы прорвали его и ворвались непосредственно на окраины города, тут они начали оборону свертывать.

Финал не за горами

Теперь, по словам генерала Булгакова, бандиты мечутся по горам, как недобитые шакалы.

– Конечно, впереди еще трудный этап борьбы, – заметил Владимир Васильевич. – Бандиты сейчас рассыпаются на мелкие группы, оставляют в нашем тылу свою агентуру. Наверняка под видом «федералов» будут организовывать провокации и в городе, и по всей Чечне. Мы это прекрасно знаем. Разумеется, будут провокации и непосредственно против федеральных сил: ОМОНа, милиции, внутренних войск, войск Минобороны. Нас ждет, конечно, сложный период.

Но главное, хребет у бандитских группировок сломлен. Боевики поняли, что с ними шутить никто не будет, что таких остановок в боевых действиях, какие были в первую войну, когда они перегруппировывались, собирали силы, теперь не ждать. Они надеялись на международное мнение в их пользу, но этого тоже не произошло. Наше государство наконец-то смогло показать всему миру, кто есть кто в Чечне и ради чего здесь находятся войска.

Безусловно, борьба еще не закончена. Мы знаем те силы, которые дестабилизируют обстановку на Северном Кавказе, пытаясь втянуть нас в длительную войну, чтобы подорвать Россию экономически, вытеснить нас из этого региона. Мы, повторяю, знаем эти силы, но даже они побоялись поддержать сепаратистов.

Ну а если говорить об антитеррористической операции в целом, то она проведена классически. Вот смотрите, все пути подвоза были перекрыты, граница фактически тоже перекрыта, все базовые районы