Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

124 проекта конституции, касавшаяся проблем обеспечения свободы совести в СССР, гласила: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».

Вместе с обсуждением принципиальных проблем проекта новой Конституции СССР в центре общественного внимания оказались и вопросы деятельности религиозных организаций, их прав и обязанностей, взаимоотношения с государством, дальнейшего возможного развития законодательства о культах.

В адрес Конституционной комиссии от граждан, государственных учреждений и общественных организаций поступали многочисленные поправки к проекту статьи о свободе совести. В большей своей части они содержали требования запретить все религиозные обряды, всяческое обучение детей религии, деятельность «сектантских течений», не предоставлять священнослужителям полноты гражданских прав, ужесточить действующее законодательство о религиозных культах. В значительной мере они были порождены той общественной атмосферой в стране, которая сложилась под воздействием партийной антирелигиозной пропаганды, волюнтаристской деятельности советских и административных органов.

На страницах официальной прессы, естественно, не находилось места для изложения позиции верующих по данным вопросам. Но о ней можно узнать, обращаясь к архивным материалам Комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР. В одном из писем указывались следующие предложения верующих относительно статьи 124 Конституции СССР:

«1. Статью 124 соблюдать тверже и местную власть поставить в определенные рамки.

2. Непосильными налогами как храмы, так и духовенство не облагать, а делать процентные начисления доходов.

3. Запретить всякие “издевательства” над церковью, духовенством и верующими.

4. Разрешить беспрепятственно, без особых на это разрешений местных властей, собрания верующих и церковного совета, ходить духовенству по домам с молебнами и требами.

5. Не допускать давление на рабочих и служащих за религиозные убеждения.

6. Не закрывать путем административного давления храмов, если не будет на то согласия религиозной общины»[280].

Позиция Комиссии и ее председателя П. А. Красикова была выражена в специальной записке «Состояние религиозных организаций в СССР», поданной в ЦК ВКП(б). Оценка религиозной ситуации была весьма откровенной и прямой: «На основании имеющихся материалов в Комиссии необходимо отметить большое количество грубых нарушений советского законодательства о религиозных культах на местах. Причем количество нарушений за последние годы растет. Этот рост объясняется тем, что работники на местах недооценивают культовые вопросы, не понимают всей политической глубины».

Вывод Красикова заключался в том, что необходимо в срочном порядке принять самые серьезные меры к исправлению катастрофического положения в религиозном вопросе, устранить в действиях местных властей методы административного давления на верующих и религиозные организации, обновить законодательство о культах, выработать и принять общесоюзный закон о свободе совести и обеспечить его единообразное применение на всей территории СССР[281].

Отстаивая свою точку зрения, Комиссия пыталась воздействовать на сложившуюся неблагоприятную ситуацию в религиозном вопросе и искала для этого союзников. В мае 1936 г. по представлению Комиссии Президиум ВЦИК направил в местные органы власти специальный циркуляр с требованием «прекратить административные меры борьбы с религиозными пережитками трудящихся масс» и предупреждением, что «впредь за нарушение постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. “О религиозных объединениях” виновные, невзирая на лица, будут привлекаться к строгой ответственности»[282].

В октябре 1936 г. Красиков обратился к прокурору СССР А. Я. Вышинскому, прося его расследовать многочисленные случаи нарушения действующего законодательства о культах со стороны органов власти. К таковым были отнесены незаконные ликвидация религиозных обществ и закрытие молитвенных зданий; изъятие культовых зданий под засыпку хлеба; отказ в регистрации религиозных обществ и служителей культа; закрытие храмов под предлогом невыполнения верующими предписаний местных властей о ремонте зданий; необоснованные штрафы духовенства и церковного актива.

Но обращение Красикова осталось без должного внимания. Прокуратура отвергала утверждение о масштабности нарушений законодательства о культах и соглашалась лишь с наличием единичных фактов, в отношении которых обещала провести расследование. Иными словами, серьезной помощи от органа, который призван был контролировать и обеспечивать исполнение закона, ожидать не приходилось.

В ноябре 1936 г. по инициативе П. А. Красикова вопрос о формировании союзного закона о культах рассматривался на специальном совещании с участием представителей Академии наук СССР, Центрального совета Союза воинствующих безбожников, ЦИК СССР, некоторых наркоматов и ведомств. В принятой резолюции отмечалось: «Состояние работы местных Советов в части правильного проведения в жизнь законодательства о религиозных культах в большинстве республик, краев и областей является неудовлетворительным. Наблюдаются многочисленные факты голого администрирования при закрытии молитвенных зданий без проведения соответствующей массовой работы»[283]. Участники совещания признали, что выработка и принятие союзного закона о культах становятся первоочередной задачей.

По данным Комиссии Красикова, к 1936 г. в СССР насчитывалось 30 862 не закрытых, т. е. состоявших на регистрации, молитвенных здания. Из них 20 908 зданий были действующими, а остальные (9954), хотя и числились зарегистрированными, но были изъяты у верующих в административном порядке и не действовали. Но следует признать, что официальные статистические сведения не отражали реальной ситуации. В лучшем случае лишь треть из общего числа «незакрытых зданий» (т. е. из 30 862 здания) действительно были действующими, остальные либо числились таковыми на бумаге, либо культовые здания этих организаций стояли закрытыми на замок по волевому решению местных властей. Вокруг этих зданий (действующих и недействующих) развернулась ожесточенная война между властью и верующими гражданами. Представление об этом можно получить из записки Красикова в ЦК ВКП(б):

«…Комиссии культов организованы не при всех ЦИК АССР, край- и облисполкомах… Там, где Комиссии имеются, их работа сводится только к обсуждению дел о закрытии молитвенных зданий. Единого закона о религиозных объединениях нет. Каждая союзная республика руководствуется своим законодательством…

Законодательство не дает права закрывать молитвенные здания ни сельсоветам, ни РИКам. Вопрос решается крайисполкомом, а при обжаловании – Президиумом ВЦИК. Однако этот порядок часто не соблюдается.

Комиссия имеет много фактов по всем республикам, краям и областям, когда изъятие церкви производится РИКом или сельским советом, даже не постановлением сельсовета, просто распоряжением председателя. Если церковь закрывается постановлением облисполкома или крайисполкома, это постановление не объявляется верующим, им не дается положенный срок для обжалования во ВЦИК, иногда, несмотря на обжалование, церковь ликвидируется до решения ВЦИК… Большинство церквей закрывается без проведения достаточной массовой антирелигиозной работы среди населения… без учета степени религиозности населения. При закрытии церквей не обращается внимания на то, остается ли поблизости другая функционирующая церковь, где бы верующие могли отправлять религиозные обряды»[284].

Повсеместное распространение мер административного давления на религиозные общества признавали и сами партийные лидеры на «закрытых заседаниях» различного рода. В частности, в декабре 1936 г. на совещании руководства Союза воинствующих безбожников Ем. Ярославский отмечал: «Мы, несомненно, имеем очень большие перегибы в смысле увлечения